– Поэтому, – продолжала Туркан-Хатун, – посоветовавшись с преданными ханами родного нам кипчакского народа, я решила, дорогой мой сын, передать тебе просьбу всех кипчаков, чтобы ты назначил наследником престола твоего самого младшего сына, Кудб-эд-Дина Озлаг-шаха, сына твоей молодой жены, кипчакской ханши… Джелаль-эд-Дина же ты отошли на крайнюю границу твоих владений управлять самой отдаленной областью. Здесь же он является постоянной угрозой и тебе, и всем нам.

Все затихли, ожидая, что скажет шах Мухаммед. Он молчал, задумчиво накручивая на дрожащий палец с алмазным перстнем завиток шелковистой темной бороды.

– Если ты откажешься, – угрожающе прошипела Туркан-Хатун, – то все кипчаки уйдут из Хорезма в свои степи, и я тоже, как последняя нищая, пущусь в скитания вместе с ними.

Видя, что Мухаммед все еще колеблется, шахиня повернула голову и подняла маленькую ручку с золотыми браслетами. За ее плечами стоял красавец Мухаммед Бен-Салих. Он понял жест своей повелительницы, быстро вышел из зала и тотчас же вернулся, ведя за руку семилетнего мальчика, одетого в длинный, до пола, парчовый халатик.

– Вот ваш новый наследник престола! – воскликнула резким властным голосом Туркан-Хатун. – Объявляю ханам, бекам и простому народу, что шах-ин-шах согласен видеть в нем опору своего древнего, славного трона.

Все ханы вскочили, подхватили на руки мальчика и несколько раз подняли его кверху:

– Да живет, да царствует наш единокровный кипчакский шах!

Хорезм-шах встал, принял на руки сына, усадил его на трон рядом с бабкой Туркан-Хатун, которая, подобрав платье, подвинулась, уступив ему часть трона.

– Слушайте, ханы и беки! – сказал шах Мухаммед. – Как видите, я исполнил ваше желание. Теперь вы исполните также мою волю. Предстоят большая война и дальний поход на Китай. Я жду, что вы, со всеми своими джигитами, выступите немедленно, как только прозвучат боевые трубы, сзывая непобедимые мусульманские войска!

Все ханы вытащили до половины свои мечи и с треском снова их задвинули в ножны.

– Веди нас на край света, новый Искандер Великий! – закричали кипчакские ханы. – С тобою мы покорим всю вселенную!

Улыбнувшись, Хорезм-шах повернулся, отыскивая глазами сына.

– Теперь я хочу, чтобы наш возлюбленный сын Джелаль-эд-Дин сказал нам, что он думает о новом избраннике? И согласен ли он управлять отдаленной богатой Газной и Тохаристаном?

Джелаль-эд-Дин, побледневший, но спокойный, холодно ответил:

– Благодарю, отец, мне ничего не надо! Я люблю свободу и шум войны!.. – И он стал отстегивать серебряный пояс с мечом.

– Берегись его! – закричали кипчаки. – Смотри, он берется за меч!

Джелаль-эд-Дин, выхватив блестящий клинок, переломил его о колено и бросил обломки перед троном Туркан-Хатун.

– Как защитник трона и как воин отныне я вам стал не нужен… Ты, отец, нашел себе новых защитников… Да сохранит тебя Аллах от такой опоры трона!

Джелаль-эд-Дин быстро отошел, откинул край занавеса и стоял в дверях балкона, ярко освещенный солнцем.

– Я не останусь здесь, опороченный именем «бывший наследник»! Я покидаю Хорезм и ухожу скитаться по бесконечным дорогам вселенной, искать судьбы в неведомых краях… Если же ворвутся враги в нашу землю, то мы тогда увидим, будут ли кипчаки защищать Великий Хорезм или постыдно изменят? Меня вскормила родная земля Хорезма, и если ей будет грозить гибель, то я клянусь, что вернусь сюда простым воином, чтобы биться за ее свободу!

– Ловите его! – кричали ханы. – Смотрите, как он бешен, он опасен!

Высокий, грузный кипчак, в тяжелой кольчуге и блестящем стальном шлеме, устремился к Джелаль-эд- Дину. Тот с ловкостью и бешенством пантеры прыгнул на грудь кипчака; прижав его к стене, вывернул из его руки меч и быстро выскочил на балкон. На мгновенье он остановился в дверях и крикнул Хорезм- шаху:

– С этим мечом, отнятым у врага нашего народа, я ухожу завоевывать себе светлое имя. Да хранит тебя праведный Хызр!

Джелаль-эд-Дин соскочил с балкона во двор, сел на своего коня и умчался под крики собравшейся толпы:

– Да здравствует наш батыр Джелаль-эд-Дин!

Хорезм-шах завыл от горя:

– Сын мой, любимый сын! Что я наделал! Я потерял своего лучшего сына и друга, и какого друга! Какую я сделал страшную ошибку!

К Хорезм-шаху подошел с надменным лицом Бен-Салих, держа в руках серебряный поднос. На нем лежал лист бумаги с искусно написанным указом об избрании нового наследника.

– Непобедимый, – жеманно, нараспев сказал Бен-Салих, – здесь твоя священная рука должна подписать твое высокое имя.

– Как ты смеешь так говорить? – закричал в ярости Хорезм-шах.

– Здесь надо подписать указ, – настойчиво повторил Бен-Салих.

Хорезм-шах в крайнем бешенстве набросился на любимца шахини, сбил его с ног и стал колотить серебряным подносом. Тот упал ничком, стараясь руками защитить лицо от ударов… А Хорезм-шах топтал его, хрипя и задыхаясь:

– Негодный, лукавый персидский гулям! Как смеешь ты подавать указ мне, тени Аллаха на земле?! Это обязанность великого визиря.

– Вай-дод!.. – Пронзительный, дикий крик шахини прозвучал как визг дикой кошки, заглушив голоса взволнованных ханов. – Успокойте моего сына шах-ин-шаха! Разве вы не видите, что в него вселилось безумие?! Перестань топтать преданного мне помощника Бен-Салиха! Его лицо уже в крови, нос разбит!

Ханы бросились к Хорезм-шаху, стараясь его успокоить. Высокий и сильный, Мухаммед легко разметал кипчаков… Три старейших хана, взяв с пола поднос, расправили на нем лист с указом. Почтительно кланяясь, они поднесли его Мухаммеду и осторожно вложили ему в руку калям.

Хорезм-шах подписал указ, не глядя на него, и швырнул калям в стену. Он повторял, хватаясь за голову:

– Какого сына, какого чудесного друга я потерял!

В указе между прочим говорилось также, что управляющий поместьями шахини Туркан-Хатун, Мухаммед Бен-Салих, в воздаяние усердной службы назначается великим визирем и воспитателем нового малолетнего наследника Кудб-эд-Дина Озлаг-шаха.

Приподнявшись и видя, что указ подписан, Бен-Салих, утирая кровь с лица, со злобным торжеством смотрел на Хорезм-шаха и шептал:

– Клянусь, что я отомщу за эту кровь и шах-ин-шаху, и его бывшему наследнику, сыну Джелаль-эд- Дину!..

Туркан-Хатун, наклонившись к лежавшему Бен-Салиху, прошептала ему на ухо:

– Убей обоих – и внука, и владыку!

На другой день после посещения бабки Туркан-Хатун и прыжка с балкона Джелаль-эд-Дин сидел в своей комнате в домике матери Ай-Джиджек. Он пересмотрел сбрую верхового коня, выбрал самую скромную и прочную, сам зашил порванные ремни. Осмотрел седло и переменил войлочную подстилку. Почистив, отточил меч, отнятый у кипчакского хана.

– Неважный меч! – проворчал он. – Но для дороги и этот пригодится.

Подобрал для меча ножны, насыпал в ковровые переметные сумы запас изюма, урюка и сухих лепешек, приготовил мешок с ячменем на пять дней кормежки коня.

С любовью завернув в красный шелковый платок красивой вязью написанную книгу об Искандере Зулькарнайне, засунул ее в хуржум и пошел во двор чистить вороного коня.