Во взгляде его огонь, а лицо – как заря.
…Многие спрашивали, в чем тайна обаяния Джелаль-эд-Дина?
Почему к нему стремятся и джигиты, и простой народ, и военачальники, почему в него верят, почему его любят?
Лица, видевшие его много раз, говорят, что он среднего роста, лицо смуглое, что всякий, увидав его, скажет, что это узбек или туркмен. Его глаза слегка скошены, на устах обыкновенно блуждает бодрая, приветливая улыбка… Но что особенно в нем привлекательно – это его задорный смех, его кажущаяся беспечность, его вера в себя, в то, что своими силами, своей волей он сможет всего достигнуть.
У Джелаль-эд-Дина не было зависти, желания власти, а между тем к нему все стремились и просили его стать во главе отрядов.
Следует отметить еще одну замечательную черту Джелаль-эд-Дина – его умение быстро мирить, объединять враждующих ханов, собирать в одно целое соперников и таким образом создавать более сильное, спаянное одной волей войско.
Когда пал Самарканд, позорно сдавшись без боя, когда Бухара добровольно положила свою голову под меч Чингиз-хана, когда Ургенч был осажден монгольскими отрядами и, казалось, не было никакой надежды на спасение несчастного народа Великого Хорезма, Джелаль-эд-Дин, как всегда, смеялся, ободрял павших духом, говоря, что будущие победы у нас в руках, но слезами их не ускорить ни на один день.
После разгрома монгольского отряда у Несы Джелаль-эд-Дин с тремястами джигитов пробрался через горные хребты северного Ирана в Афганистан и стал искать там вождей тюркских племен – харлуков, узбеков, халаджей, туркмен, афганцев, гурцев и других.
Всем он говорил, что пора позабыть прежние распри и ссоры, помня только главную задачу – борьбу против ворвавшихся в земли Хорезма злодеев – и то, что все мы сыны великого племени, что у всех в жилах течет одна огненная кровь потомков тех богатырей, которые пришли с диких степей востока в плодоносные равнины Мавераннагра[12] и завоевали весь край, создав из него единое могучее государство Великого Хорезма: «Мы создали Великий Хорезм и должны сберечь его могучим и свободным…»
Джелаль-эд-Дин всегда призывал и ханов, и эмиров, и рядовых джигитов с такой страстью, такой убежденностью в правдивости своих слов, что все невольно задумывались и проникались горячей верой в то, что вместе с Джелаль-эд-Дином, под его начальством, можно будет одержать блестящие победы.
Из всех друзей Джелаль-эд-Дина, его верных спутников, особенно был полон такой же верой в его непобедимость, в его славное будущее старый, изрубленный в боях сердар Тимур-Мелик. Но ведь Джелаль-эд-Дин являлся учеником Тимур-Мелика, и в словах Джелаль-эд-Дина слышались отзвуки тех речей, тех поучений, которые сердар Тимур-Мелик с детства внушал своему пламенному, смелому питомцу.
Буйный и шумный лагерь раскинулся между скалистыми седыми горами северного Афганистана. На зеленых склонах паслись сотни коней, костры дымились и уходили далеко в глубину ущелья.
На одном бугре возвышался шатер, сшитый из полосатой ткани, с блестящей медной маковкой в виде летящего сокола. Группы всадников проезжали в разных направлениях. Некоторые с криками неслись во весь дух, подбрасывая высоко легкие копья, и ловко хватали их на скаку.
Старик крестьянин, изможденный и тощий, ехал по главной тропе и обращался с вопросами ко всем встречным. Ему отвечали насмешками:
– Куда ж ты отправился на своей старой кобыле? На ней можно только молотить джугару, а не воевать.
– Скажи это своей бабушке, а моя кобыла скачет более резво, чем все кони, на которых вы здесь хотите разбить злобных кяфиров.
Пожилой воин с длинной бородой, засунутой за ворот кольчуги, придержал нарядного жеребца и спросил:
– Ты мне скажи толком, почтенный дядюшка, кого ты ищешь, чего тебе надо?
– Я слышал, что здесь собирается войско для борьбы с врагами, которые хотят поработить Хорезм, и что начальствовать над нашими смелыми джигитами будет бешеный коршун султан Джелаль-эд-Дин Неукротимый. Верно ли это? Я хочу драться в его отряде и сумею рубить моим топором врагов родины не хуже, чем все молодые воины. Меня зовут Шериф-Бобо…
– Твое желание весьма похвально, почтенный дядюшка Шериф-Бобо, и я тебе помогу. Ты можешь проехать в глубину этого ущелья. Спроси там шатер сипехсалара Эр-Бука-Пехлевана. Скажи ему, что тебя прислал Тимур-Мелик… Если ты захочешь быть конюхом моих лошадей, то я буду тебя кормить. Там же ты и меня разыщешь.
– Спасибо тебе, великий сердар Тимур-Мелик. Я давно слышал твое славное имя и буду счастлив стать твоим слугой.
В главном шатре происходило совещание вождей и эмиров. В этой большой долине собрались разные отряды: гурцев, харлуков, афганцев, халаджей и других племен.
Все вожди сидели кольцом на лиловом афганском ковре, и чаша с крепким сладким вином переходила из рук в руки. Но мира не было на этом совещании. Каждый хотел главенствовать, каждый доказывал, что его войско если не многочисленнее, то храбрее, упорнее в бою, стремительнее в наступлении. Самым важным из вождей был Амин-аль-Мульк – глава афганцев. С ним бешено спорили глава халаджей Аграк-Мелик и глава гурцев Ихтиар-ад-Дин-Харпуст.
– Халаджи хороши, когда надо делить добычу.
– А гурцы особенно ловки, когда воруют коней!
Прибывший на собрание сердар Тимур-Мелик не мог успокоить ссорившихся. Споры становились все горячее, и уже раздавались бранные слова, после которых вожди хватались за оружие.
– Успокойтесь, почтенные сердары и ханы. Мы съехались, чтобы заключить союз дружбы в дни грозной опасности.
– Разве возможен такой союз, когда войска ведут себя как разбойники в степи на большой дороге?
– Все гурцы всегда были ворами! – хрипел голос с одной стороны шатра.
– Халаджи даже ворами не могут быть – они бегут при виде обнаженного меча.
Вдруг издали послышался шум приближавшейся толпы.
– Слушайте, к нам кто-то едет.
Доносились песни, распевавшиеся молодыми голосами, взрывы смеха и громких приветствий.
– Это к нам едет пьяная свадьба! – воскликнул Амин-аль-Мульк. – Не время пьянствовать, когда мы должны точить мечи.
Топот коней оборвался у самого шатра, и в него ввалилось несколько человек. Впереди шел молодой стройный батыр в серебристой кольчуге с расстегнутым воротом. Шлема на голове не было, и кудрявые волосы рассыпались по плечам. Задорная и вместе приветливая улыбка открывала крупные белые зубы. Прищуренные глаза смотрели весело, в то же время впиваясь в каждого и не выпуская из своего внимания ни одной мелочи.
– Джелаль-эд-Дин! К нам приехал султан Джелаль-эд-Дин! Да живет он тысячи лет! – закричали голоса.
– Где он, мой старый, любимый друг Амин-аль-Мульк? – кричал молодой батыр. – Вероятно, тебе меня сейчас и не узнать? Ведь ты держал меня на коленях и ласкал, когда мне было семь лет!
– Не подходи ко мне, султан Джелаль-эд-Дин! Сперва я должен разделаться с Ихтиаром Харпустом и отрубить его беспутную голову.
– Этого не может быть! – воскликнул Джелаль-эд-Дин. – Харпуст хорошо пьет вино, уважает своего дядю и готов перед ним поцеловать землю.
– Не приехал ли ты со свадьбы, бадавлет? Почему ты такой веселый?
– Я не со свадьбы приехал, а еду на свадьбу. Нет ли у тебя, Амин-аль-Мульк, дочери, которая меня не отвергнет? Я сейчас же на ней женюсь!
– Для тебя, бадавлет, такая царевна всегда найдется.
Вражда и ссоры в шатре уже затихали. Все смеялись и обменивались с Джелаль-эд-Дином
