– Сол, у меня на «дискотеке» осталось личное барахло: фотографии и все такое. Попроси Джуди Мулликен, пусть она соберет вещи с моего стола и отвезет к себе. Я потом все заберу.

– Что ты хочешь сказать, Мати? Ты линяешь, делаешь ноги? Да ты знаешь, что у Познера скопился целый мешок костей, в которых он хочет порыться – вместе с тобой?! Давай не дури, приезжай и танцуй, как все. Или у тебя кишка тонка?

Циклон швыряет сухие листья в открытое окно класса, где проходит школьное собрание. Когда шорох стихает, вы отвечаете-

– Поцелуй мою филиппинскую задницу, Сол! Познер может катиться сам знаешь куда вместе со своими поддельными отчетами! И запомни, жабий мозг: концерт только начинается. Тум-турум-тутум!

И вешаете трубку.

Стоя над Белфордом, вы следите за мерными движениями волосатой груди. И ощущаете дежа-вю: Андрэ, разметавшийся во сне на столике Кью-Джо. По сравнению с обезьяной Белфорд кажется таким чистым, возвышенным… Дело даже не в порочности Андрэ: ему приходится быть хитрым, чтобы выжить. Так же как и вам, Гвендолин. Вот видите, у вас с заблудшей макакой есть кое-что общее.

Белфорд, если разобраться, тоже не без греха. Он ведь отключил ваши телефоны, а кто его просил? Ну, это было легко исправить: десять минут назад вы воткнули провод в розетку – и сожгли последний мост. О боже! Будем надеяться, что потом не пожалеете.

В спальне вы становитесь на колени и подключаете второй телефон, не догадываясь о пропущенном звонке Даймонда. Если бы у вас была голосовая почта, как у каждого уважающего себя американца, еще способного оплачивать телефонные счета, вы смогли бы прослушать роковое сообщение. Но вы предпочли купить суперкрутой автоответчик размером не больше карты Таро, ибо не доверяете голосовой почте. Какие-нибудь хакеры могут ее взломать, добраться до конфиденциальных сообщений… В наши дни деловая женщина должна быть осторожной.

В отличие от типичных филиппинок, питающих слабость к ярко-цветастому накладному маникюру (даже бабушка Мати не исключение), вы обгрызаете ногти под корень, до самого мяса. И сейчас без колебаний проводите ими по гладко-розовой щеке Белфорда. Он морщится.

– Мммммф.

– Просыпайся, Ромео. Пора начинать восхождение.

– А?

– Будем вязать снопы, пока луна высоко.

– Чего?

– Белфорд, у тебя случайно нет клизмы? Знаешь, такой старомодной клизмы?

Он садится как ужаленный.

– Милая, ты заболела?

– Да, наверное. Но это не то, что ты думаешь. Давай одевайся. Мне нужна твоя помощь.

Вы одеты в черное: джинсы, кроссовки, свитер. На голове черная беретка, скрывающая предательские штрихи седины. В черной сумочке лежит запасной газовый баллончик.

– Сначала едем к тебе, – говорите вы.

– Дорогая, я же сказал, у меня нет клизмы.

– Ничего. Заодно проверим, как дела у Андрэ.

– О, это так мило! Но я уверен, с ним все в порядке.

– А вдруг ему одиноко?

Белфорд смотрит на вас с обожанием.

– Ну ладно, ты права. Наверное, он сейчас спит, утомился. Мы с ним немного подурачились перед тем, как я ушел… Знаешь, маленький негодник очень силен!

– Мы просто взглянем одним глазком.

Белфорд кивает и направляет «линкольн» в сторону Куин-Энн-Хилл.

Не успеваете вы проехать и нескольких минут, как луна, которая движется вместе с вами, скользя над грязными и уродливыми городскими излишествами, как чистое и харизматичное напоминание о древней магии, неподвластной приземленному и технологизированному человеческому уму, – эта луна грубо, хотя и временно, перекрывается каскадом красно-синих вспышек. Карета «скорой помощи» и несколько полицейских машин стоят поперек дороги, полыхая мигалками, а на тротуаре, у входа в скромный двухэтажный дом, колышется небольшая толпа.

Подъехав ближе, вы узнаете Смоки и Сесила. Сколько можно работать? Эти парни, наверное, уже забыли, как выглядят их домочадцы. Вместе с другими полицейскими они отгоняют зевак от распростертого на лужайке тела, вокруг которого суетятся врачи.

– Разворачивайся! – командуете вы.

– Подожди минутку.

– Что еще за штучки? Живо разворачивайся, поехали отсюда!

– Но, милая, это же тот дом… Дом, где меня…

– Я знаю, Белфорд. Дом, где тебе дали по черепу. Что, одного раза мало?