в Бейруте и выделил специальное содержание для девочек. Чего больше можешь ты требовать?

— Разве это моя вина, что я не дала ему сына? — заплакала Мариам. — Почему всегда карают женщину? Разве я не носила его детей, не была ему верной женой, хотя мне было известно, как он по всему миру путался с неверными шлюхами? И перед лицом Аллаха — кто из нас вел более достойную жизнь? Конечно, я, а не он.

— Такова воля Аллаха, что у мужчины должен быть сын, — сказал отец. — И так как ты не могла родить ему сына, то это не только его право, но и обязанность — обеспечить себя наследником.

Мариам стала говорить тише, но голос ее был полон убийственной убежденности.

— Может, и в самом деле такова воля Аллаха, но когда-нибудь он за все заплатит. Дочери узнают, как он их предал, и в их глазах он станет пустым местом. Он никогда больше не увидит их.

Затем голоса стихли и снизу больше не доносилось ни звука. Девочки тихо закрыли дверь и вернулись к себе. Все это было очень странно, и они ничего не понимали.

На следующий день, когда они были на пляже, Лейла внезапно взглянула на своего дедушку, который сидел под зонтиком, читая газету:

— Если папа в самом деле хотел сына, — сказала она, — почему он не попросил меня? Я была бы рада быть мальчиком.

Дедушка Риад уронил газету.

— Это не так просто, как ты думаешь, дитя мое.

— Это правда, что говорила мама? — спросила она. — Мы в самом деле никогда не увидим его?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

— Ваша мать была очень взволнована. Со временем она успокоится.

Но этого не случилось. И по мере того, как шло время, девочки постепенно начали принимать отношение их матери к отцу. И так как он сам не предпринимал никаких попыток преодолеть разрыв между ними, они постепенно пришли к уверенности, что мать была права.

Солнце начало опускаться, жара спадала, и густо-синее небо стремительно темнело. Лейла повернулась на бок и спросила у сирийца:

— Сколько еще нам здесь сидеть?

— Примерно с полчаса, — улыбаясь, сказал он. — Времени хватит.

Он пододвинулся к ней.

Она резко отодвинулась от него.

— Нет.

Он посмотрел на нее.

— В чем дело? Ты что, лесбиянка?

— Нет, — тихо сказала она.

— Тогда не будь такой старомодной. Чего ради дают девушкам эти таблетки?

Она внимательно смотрела на него. В голосе ее звучало презрение. Все мужчины одинаковы.

— Чтобы мне было спокойно, а не тебе удобно, — сказала она.

Он изобразил то, что, по его мнению, было улыбкой победителя.

— Иди сюда, — сказал он, снова протягивая к ней руку. — Может я и научу тебя, сколько радости они дают.

Но она двигалась быстрее, и теперь ему в живот смотрел ствол автомата.

— Сомневаюсь, — тихо сказала она. — Ты еще можешь научить меня, как пользоваться этим оружием, но как трахаться, я знаю и без тебя.

Оторвавшись от лицезрения автомата, он перевел взгляд на ее лицо. В горле у него заклокотал смех.

— Ни на секунду не сомневаюсь в этом, — быстро сказал он. — Я беспокоился только о том, что тебе, может быть, не хватает практики.

Извиваясь, Лейла ползла по твердой каменистой земле. Добравшись до проволочного заграждения, она остановилась, переводя дыхание, а затем, переждав мгновение, легла на бок и посмотрела в небо, озаренное смутным ликом луны. Крупная египтянка Соад и Аида из Ливана ползли за ней по пятам.

— Где Хамид? — спросила она.

— Какого черта мне знать? — пробурчала египтянка. — Я думала, что он где-то впереди нас.

— Джамила разбила себе колено, когда перелезала через камни, — сказала Аида. — Я видела, как он ей бинтовал.

— Это было час тому назад, — саркастически заметила Соад. — Теперь, наверно, он обхаживает ей другое место.

— Что нам делать? — спросила Лейла. — Нужны ножницы для резки проволоки, чтобы пробраться внутрь.

— Кажется, они есть у Фариды, — сказала Аида.

— Передай дальше, — сказала Лейла.

Приказ был быстро передан по цепочке женщин, лежавших за ними. Через минуту ножницы, передававшиеся из рук в руки, попали к Лейле.

— Ты раньше пользовалась ими? — спросила Соад.

— Нет, — сказала Лейла. — А ты?

Соад покачала головой.

— Должно быть, это не очень трудно. Я видела, как Хамид работал с ними.

Взяв ножницы, она осторожно подползла под проволочное заграждение, перевернулась на спину и медленно подняла ножницы над головой. В лунном свете блеснул отполированный металл лезвий. Это длилось не больше доли секунды, но сразу же заговорил пулемет, и над их головами засвистели пули.

— Проклятье, — в отчаянии вырвалось у Лейлы, старавшейся вжаться в землю. Она не смела даже повернуть голову и посмотреть, что делается за ней.

— Где вы? — крикнула она.

— Мы здесь, — сказала Соад. — Лежим и не двигаемся.

— Нужно уходить, — сказала Лейла. — Они нас засекли.

— Ты и иди. А я не двинусь с места, пока не прекратится стрельба.

— Если поползем, то спасемся, огонь идет в трех футах над головами.

— Это же арабы, — с тем же сарказмом сказала Соад. — А я не знаю ни одного, кто бы мог попасть точно в цель. Я остаюсь.

— А я иду. Ты можешь оставаться тут хоть всю ночь, если хочешь.

Осторожно перекатившись на живот, Лейла, извиваясь, поползла вдоль заграждений. Через минуту она услышала за собой какие-то скрежещущие звуки. Она обернулась. Остальные ползли за ней.

Примерно через полчаса они остановились. Пулемет по-прежнему вел огонь, но пуль над головами уже не было слышно. Они вышли из зоны огня.

На этот раз они подготовились куда лучше. Вымазали грязью лезвия ножниц, чтобы они не блестели. Перевернувшись на спину, Лейла снова подползла к проволоке. Резать ее оказалось труднее, чем она думала. Скрежет отдавался в тишине ночи, но, похоже, никто его не слышал. Через пять минут она уже расправилась с первым рядом. Скользнув в проход, она принялась за второй ряд. Осталось еще два.

Несмотря на прохладу, она обливалась потом. Второй ряд проволоки был вдвое гуще, и работа под ним заняла около двадцати минут. Очередной, третий ряд, был заплетен еще гуще, и он занял у нее минут сорок.

Лежа на спине, она с трудом переводила дыхание, а ее плечи и руки ныли от боли. Передохнув, она посмотрела на Соад, что ползла за ней.

— Мы двинемся дальше, пока не достигнем белой отметки. Она примерно в двухстах метрах. И после этого сможем объявить о себе.

— О'кей, — ответила Соад.

— Не забывай пониже держать голову, — сказала Лейла.

Снова перекатившись на живот, она поползла вперед. Ей казалось, что двести метров по-пластунски