Швейцарец почтительно преподнес ему собственную ручку.

Положив книжку на угол стола, Бадр быстро выписал чек. Вырвав его, он вместе с ручкой толкнул его по направлению к банкиру.

Брук взял чек.

— Месье Аль Фей, — удивленно сказал он, — если мы выплатим по этому чеку пять миллионов фунтов, ваш счет будет закрыт.

Бадр встал.

— Совершенно верно, месье Брун. Закрывайте его. Через час в отеле я буду ждать документов о передаче вклада в мой банк в Нью-Йорке. — Он направился к дверям. — Утром же вы получите дальнейшие инструкции о порядке распоряжения фондами, находящимися под моей юрисдикцией. Не сомневаюсь, что вы уделите закрытию этих счетов такое же внимание, которым я пользовался, когда вы открывали их.

— Месье Аль Фей, — голос банкира поднялся почти до вопля. — Никто за один день не изымает из банка пять миллионов фунтов.

— А теперь изымает, — Бадр улыбнулся и махнул Карьяжу, который следовал за ним по пятам.

Они уже были почти у выхода, когда их нагнал Стерлинг-Джонс.

— Мистер Аль Фей!

Бадр повернулся к нему.

— Да, мистер Стерлинг-Джонс?

Англичанин заикался, торопясь выдавить из себя слова.

— Месье Брун и я изменили свою позицию. Какие мы были бы банкиры, если бы не удовлетворили запрос о займе старого и уважаемого клиента? Вы можете получить заем в пять миллионов фунтов.

— В десять миллионов. Не вижу причины, по которой я должен пускать в ход мои собственные деньги.

Мгновение англичанин смотрел на него, а затем кивнул.

— Десять миллионов фунтов.

— Отлично, мистер Стерлинг-Джонс. — Он повернулся к Карьяжу. — Возвращайтесь с мистером Стерлинг-Джонсом и заберите чек, который я сейчас выписал. Я должен быть на встрече в «Арамко», и там вы меня найдете.

— Да, сэр.

Бадр вежливо кивнул банкиру и, не прощаясь, завернул за угол, где был припаркован его лимузин. Водитель выскочил из машины, чтобы открыть перед ним дверцу.

Со вздохом облегчения Бадр расположился на удобном сиденье. Банкиры так и не поняли, что он блефовал. У него не было возможности закрыть счета без согласия своих доверителей. Но чек на пять миллионов фунтов заставил их забыть обо всем. Он закурил. Завтра это уже не будет иметь значения. Нью-йоркский банк Чейз Манхеттен даст ему под залог акций семьдесят процентов их стоимости. Он вернет эту сумму в швейцарский банк, потому что американские финансисты заинтересованы в них куда меньше. Они смогут ему выставить счет лишь на три миллиона фунтов, который, если необходимо, он покроет из своих средств.

Это, кстати, будет не так плохо. Может, ему даже стоит послать Али Ясфиру записку с выражением благодарности. Потому что отказавшись от их поддержки, он должен разобраться с делами небольшого банка в Ла Джолле в Калифорнии, где он владел контрольным пакетом акций, страховой компании в Ричмонде, Вирджиния, и кредитно-финансовой компании во Флориде, у которой было сорок отделений. На счетах этих трех компаний было шестьдесят миллионов долларов, из которых, как минимум, двадцать миллионов было наличными, и они приносили ежегодный доход в десять миллионов долларов за вычетом налогов.

Внезапно он решил не ехать на встречу в «Арамко». Там в самом деле нечего было делать. Размеры добычи и квоты на год уже были обговорены. Он приказал шоферу доставить его обратно в отель «Президент Вильсон», где у него был снят номер.

Связавшись по телефону с «Арамко», он извинился за то, что в последний момент отменяет встречу и попросил, чтобы Карьяж, когда явится, вернулся в отель.

Зайдя в спальню, он сбросил пиджак и растянулся на кровати. Из небольшой комнатки, расположенной позади помещения для Бадра, тут же появился Джаббир.

— Не будет ли угодно хозяину, чтобы я приготовил для него ванну?

— Нет, спасибо. Мне нужно просто полежать и подумать.

— Да, хозяин, — Джаббир повернулся, чтобы уходить.

Бадр вернул его.

— Где девушка? — Он почти забыл, что пригласил Сюзанну, маленькую рыжеволосую актрису, которую Юсеф представил ему в Каннах.

— Она вышла пройтись по магазинам, хозяин, — ответил Джаббир. — И сказала, что скоро вернется.

— Отлично. Позаботься о том, чтобы меня не тревожили хотя бы в течение часа.

— Да, хозяин. Задернуть ли шторы?

— Хорошая мысль.

Когда слуга вышел, Бадр закрыл глаза. Ему нужно было так много сделать и так о многом подумать, и у него почти не было времени. Трудно было представить себе, что еще вчера днем он катался со своими сыновьями на водных лыжах.

Он провел с ними весь день. Они бродили по пляжу, безуспешно искали раковины, катались на шлюпке в Сан-Тропезе, ныряли с масками в Поркероле, пировали на островке Левант. Вечером после обеда они уселись в библиотеке на борту яхты смотреть диснеевские фильмы. У него были и другие ленты, но они не предназначались для детей. Но лишь в воскресенье вечером, когда они возвращались в Канны, он понял, что его беспокоит.

Дети в салоне смотрели «Белоснежка и семь гномов». Их восхищенные мордочки, полные внимания, были обращены к экрану. Он поднял руку, давая знак стюарду, который крутил фильм. В салоне стало светло.

Мальчики смотрели на него.

— Ведь нам еще не пора идти спать, папочка, — сказ:

Мухаммед.

— Нет, не пора, — ответил он по-арабски. — Просто я спохватился — мы так весело проводили время, что у нас даже не было возможности поговорить.

— Хорошо, папочка, — согласился мальчик. — О чем мы поговорим?

Бадр посмотрел на него. Мухаммед отвечал ему по-английски.

— Я хотел бы беседовать по-арабски, — сказал он с мягкой улыбкой.

Лицо Мухаммеда скривила гримаска неудовольствия, но он кивнул.

— Да, папа, — ответил он по-арабски.

Бадр повернулся к младшему сыну.

— У тебя все в порядке, Самир?

Малыш молча кивнул.

— Изучали ли вы Коран? — спросил Бадр.

Они оба кивнули.

— Добрались ли вы уже до пророчеств? — Снова они молча кивнули.

— И чему вы научились? — спросил он.

— Я выучил, что нет бога, кроме бога, — с запинками сказал старший, — и Мухаммед пророк его.

Слушая слова сына, Бадр понял, что тот забыл все, чему его учили.

Кивнув, он повернулся к Самиру.

— А чему научился ты?

— Тому же самому, — быстро ответил малыш по-английски.

— Я считал, что мы решили говорить по-арабски, — мягко сказал отец.

Малыш отвел взгляд.

— Мне трудно, папочка.