Молчание.

— Но только не эту Гуайанос, — неожиданно промолвила она. — Из-за нее тебя просто убьют.

— Как ты узнала о ней? — посмотрел я на Ампаро. Она рассмеялась.

— Все, что бы ты ни делал, становится известным. В этом городе нет секретов. Жизнь каждого является предметом пристального внимания нашего президента.

— Но ты-то как узнала? — настаивал я.

— У меня есть друзья в секретной полиции. — Она засмеялась. — Тебе нравится твой номер в отеле?

— Да, — ответил я. — Он самый роскошный из всех.

— Еще бы. Он предназначен для самых важных гостей президента.

— Если хочешь сказать мне что-то, — сказал я уже несколько раздраженно, — говори. Хватит этих детских намеков.

— Дитя — это ты. — Ампаро выбралась из кресла, подошла к секретеру и выдвинула ящик. — Иди сюда, я покажу тебе кое-что.

Я приблизился. В ящик был встроен магнитофон.

— Слушай. — Она нажала кнопку.

Из динамика послышался звук телефонного звонка. Затем раздался щелчок и мужской голос произнес: «Алло».

В ту же секунду я понял, что это мой собственный голос. Никто сразу не узнает свой голос.

Теперь говорила женщина:

— Сеньор Ксенос?

— Да.

— Беатрис Гуайанос. Я же говорила, что позвоню.

— Я ждал все утро...

Ампаро нажала на кнопку, и лента остановилась. Она подняла ко мне лицо.

— Дальше можно не слушать. Ты и сам знаешь, что было сказано.

Она вернулась к своему креслу.

— И так не только телефоны. Будь у него возможность записать твои мысли, он бы это сделал, поверь.

— Но как ты добыла запись?

— Очень просто. — Ампаро засмеялась. — Это он мне ее дал. Чтобы доказать то, что я и сама поняла уже много лет назад. Но он не хотел рисковать.

Я посмотрел на нее в задумчивости.

— Для чего ты мне все это рассказываешь? Ампаро со злостью затушила в пепельнице сигарету.

— Мне просто жаль тебя. Он будет использовать тебя точно так же, как и всех остальных, а когда ты окажешься ненужным, он вышвырнет тебя.

— Знаю.

— Знаешь и все же вернулся?

— Да. Я всегда это знал, даже тогда, когда был жив мой отец. Он тоже знал, но в то время это было не важно. Для отца главным было то, что президент был способен также и на добрые дела. Людей, подобных твоему родителю, много, он не единственный такой. И они тоже приносят свою пользу, а со временем исчезают, и вместе с ними исчезает и их зло. Остается только то положительное и доброе, что они успели сделать.

— Ты и вправду в это веришь, не так ли?

— Верю. Как верю и в то, что когда-нибудь Кортегуа станет свободным государством, по-настоящему свободным.

Ампаро засмеялась, но веселья в ее смехе не было — только голая насмешка.

— Тогда ты такой же глупец, как и все. Неужели ты не видишь, что в этом-то и заключается секрет его силы — в невысказанных обещаниях, которые никогда не будут выполнены.

На это я не ответил, и Ампаро подошла ближе, чтобы взглянуть мне в лицо. В глазах ее сверкало неистовство, которого я никогда не видел раньше.

— Пока он жив, Кортегуа никогда не увидит свободы. Слишком уж далеко он зашел в своих играх, чтобы остановиться.

Молчание.

Ампаро повернулась, чтобы взять другую сигарету. Пока я держал перед ней зажигалку, она, не отрываясь, смотрела мне в глаза.

— Если ты действительно хочешь, чтобы страна стала свободной, единственный путь к этому — убить его.

Я выдержал ее взгляд. Лицо ее сохраняло абсолютную бесстрастность. Я покачал головой.

— Нет. Не к свободе ведет этот путь. Мы шли по нему вес это время, но к свободе не пришли. Теперь люди сами должны захотеть освободиться.

— Люди, — с презрением фыркнула Ампаро. — Они думают так, как им прикажут думать.

— Не всегда. Я имею право так говорить, я немало повидал в мире. Когда-нибудь и у нас наступят перемены.

— К тому времени мы все будем мертвы, — сказала Ампаро, отходя от меня. Приблизившись к секретеру, она закрыла ящик, потом повернулась в мою сторону. — Кроме моего отца. Он будет жить вечно!

Я промолчал.

Она глубоко затянулась, медленно выдохнула дым.

— Он был прав. Он всегда прав, — произнесла она почти шепотом. — А ты слишком похож на своего отца.

— Это лейтенант Хиральдо, — сказал президент. — Я возложил на него персональную ответственность за твою безопасность в течение того времени, что ты пробудешь здесь.

Молодой офицер четко отсалютовал.

— К вашим услугам, ваше превосходительство.

— Спасибо, лейтенант. — Я повернулся к президенту. — Я чувствую себя по-дурацки. Неужели это так необходимо? Президент кивнул.

— Особенно, если ты будешь настаивать на поездке в горы на свою гасиенду. В тех местах бандиты особенно активны.

— Я должен туда съездить. Слишком много времени прошло с тел пор, когда я последний раз был на могиле своих родителей.

— Тогда Хиральдо со своими людьми будет сопровождать тебя. — В голосе президента звучала такая решительность, что дальнейший спор превращался в бессмыслицу. Он повернулся к офицеру. — Готовьте своих людей, лейтенант.

Отдав честь, Хиральдо вышел.

— Ты виделся с Ампаро?

— Да.

Лицо президента приняло странное выражение, я так и не понял, что оно означало.

— И что ты можешь сказать?

— Ампаро изменилась, — осторожно ответил я. Он кивнул.

— Ампаро очень больна.

— Я бы не сказал. Мне она показалась в полном порядке.

— Не в физическом смысле, — он понизил голос, — здесь. — Указательным пальцем он постучал себя по виску. Я промолчал.

— Наверное, она предложила тебе убить меня? — голос президента звучал абсолютно ровно.

— Что-то в этом роде она и вправду говорила, — ответил я столь же невозмутимо.

— Это ли не свидетельство слабоумия? — Мне почудились нотки сдерживаемого гнева. — Стремление убить родного отца?