– Большое спасибо, шериф, – серьезно сказал Энсон, когда Мэтт закрыл за ним дверь «обезьянника».

Мэтт посмотрел на тщедушного человечка, стоявшего по ту сторону длинных прутьев от пола до потолка, и покачал головой. Костлявый, маленький, с нестрижеными светлыми волосами и налитыми кровью голубыми глазами, Энсон был одет в свои обычные комбинезон и нижнюю рубашку. Цвет лица у него тоже был обычный: темно-красный.

– Тебе никогда не приходило в голову, что легче бросить пить? – Мэтт прицепил к поясу снятые с Энсона наручники и пошел к письменному столу, где можно было наблюдать за «обезьянником», а заодно просматривать почту. Поскольку помощники наблюдали за толпой, они с Энсоном были в офисе одни.

– Я бросал. Десять – нет, двадцать раз. Но не получалось. По крайней мере у Иды есть чем заняться. – Он покачал головой. – Эта женщина умеет ругаться. Иногда ей удается нагнать на меня страх господень.

– Как сегодня вечером, – иронически сказал Мэтт. На его столе лежали депеши, однако той, которую он ждал, среди них не оказалось. Марша Хьюз, живая или мертвая, так и не нашлась, и он пытался покопаться в прошлом этой женщины и ее приятеля. В Теннесси у Марши была сестра и два бывших мужа, но никто из них пока не ответил на его послания. Кенан раньше жил в Клеруотере, штат Флорида. К нему несколько раз наведывалась тамошняя полиция, проверявшая жалобы на домашнее насилие. Кенана не арестовывали, но Мэтта это сообщение заинтересовало. Он хотел знать, чем располагает клеруотерская полиция, и тамошний шериф пообещал переправить ему копию своего досье. Но до сих пор ничего не прислал.

– Это национальный праздник! Я его отмечал! А эта чокнутая старуха хочет, чтобы я сидел с ней дома и смотрел телевизор! – Энсон что-то проворчал, сбросил ботинки и растянулся на скамье. Вдоль восточной стены тянулись три клетки. Другая стена, сложенная из шлакоблоков и выкрашенная той же белой краской, что и все остальное помещение, отделяла от клеток входную дверь и три четверти комнаты и защищала арестованных от взглядов тех, кто входил и выходил из офиса. – Не знаю, что бы я делал, если бы не ты. Еще раз спасибо за то, что арестовал меня.

– Тюрьма – не гостиница. – Мэтт сел за стол и начал вскрывать почту.

Весь Бентон знал, что Энсон и Ида Джарбо прожили вместе сорок с лишним лет и все это время ссорились.

Обычно из-за его пьянства, но они могли ссориться из-за чего угодно. Более спокойному Энсону обычно доставалось сильнее. Когда он напивался, то чаще всего не шел домой. Он останавливался у полицейского участка и давал себя арестовать. Это давало Энсону возможность не встречаться с женой, пока он не проспится.

– А по-моему, очень хорошая гостиница, – хмыкнул Энсон, натянул на себя покрывало и повернулся на бок. – Разбуди меня к завтраку, ладно?

Мэтт проворчал в ответ что-то неразборчивое. Если бы кому-нибудь пришло в голову создать клип на тему «Почему не надо жениться», он не нашел бы лучших исполнителей, чем Энсон и Ида Джарбо, думал Конверс, просматривая корреспонденцию.

Дверь открылась, и Мэтт поднял голову, с интересом глядя на появившийся в проеме довольно аппетитный женский зад. Мэтт сразу узнал его, то есть ее.

Подруга Карли Сандра переступила порог спиной к нему. Мэтт нахмурился. В последнее время он часто слышал о Сандре – Антонио не уставал восхищаться ее кулинарными талантами, – но не ожидал увидеть ее в полицейском участке, особенно вечером. Потом он увидел большой портативный холодильник. Другой конец холодильника несла Карли. Ее голова была опущена, прелестная маленькая попка отставлена, а сама Карли быстро перебирала ногами, стремясь опередить дверь с тугой пружиной, норовившую наподдать ей сзади.

Он невольно улыбнулся.

Внезапно Карли подняла глаза, их взгляды встретились. Ощущение чего-то родного и знакомого, пронзившее Мэтта при виде этих ясных голубых глаз, настолько ошеломило его, что ему пришлось напомнить себе, что он смотрел в эти глаза тысячи раз. Они были неотъемлемой частью его детства, буйной, беспечной и безрассудной юности и первых лет взрослой жизни.

На мгновение Мэтта согрело чувство легкости и спокойствия, заставившее забыть о том, что он четыре дня намеренно избегал Карли и даже перестал пользоваться привычным мылом «Ирландская весна», потому что этот запах настойчиво вызывал в его мозгу эротичные картины. Он даже почти забыл о том, что едва не попался в ловушку из-за физического влечения к женщине, которая была ему дорога и которой он не хотел причинять боль.

Потом память и чувство самосохранения вернулись к нему, и он тут же понял, что приближаются неприятности. Но это длилось всего несколько мгновений.