— Да просто у них нет причин познавать это. Но ведь для нас-то дело обстоит совершенно иначе, Валери. Мы ведь способны на интеллектуальный контакт с любым разумным существом!

Она вздохнула, не в силах объяснить мне свою мысль.

— Это будет нашим концом, нашей гибелью, нашей смертью.

— Ну а если бы на карту была поставлена судьба человечества, то тогда как, Валери?

— Почему ты так говоришь?

Я уже было хотел сказать ей правду, ту правду, о которой догадывался… Рассказать о той опасности, которую видел.

Но нет, мне нужны были все ментальные способности Валери, все ее мужество, все остатки ее морального и физического сопротивления. А потом, какие доказательства я мог ей представить?

Единственное, что мне оставалось, — и я сказал ей об этом — вступить в контакт с этими существами и выяснить, что они собираются с нами сделать. Ну а в остальном я как-нибудь, может быть, и сам разберусь.

Я поймал взгляд Валери, которая, кажется, проникла мне в душу и читала мои мысли. Я увидел, что она побледнела, поняв мою решимость.

В этот момент у меня возникло ощущение, что мы знакомы с ней давным-давно, всю жизнь, как будто жили вдвоем с самого начала времен.

Я смотрел на нее, лежащую на траве, которая вдруг начала желтеть и сохнуть на глазах.

Надо же! Это выглядело так, как если бы осень неожиданно стала наступать на окружающий весенний сон.

Исчезли краски. Небо над нашими головами приняло свинцовый оттенок. Далекий лес рисовался теперь только в черных и белых тонах, как гигантский набросок углем на белом полотне.

Ничего вокруг… Только черное и белое… Немного серого…

Весь мир окрасился в три этих цвета.

— Роберт…

Я как-то разом качнулся вперед, чтобы удержать Валери. Я целовал ее губы, ни о чем больше не думая… Это было совершенно бессознательно…

Мир переворачивался… опрокидывался… рушился…

Валери больше нет со мной.

Она рассеялась с остатками этого мира. Руки мои обнимают пустоту и темноту. Меня обволакивает чернильно-черная ночь, и я плаваю во мраке и пустоте, в каком-то абсурдном небытие. Я пытаюсь пошевелиться, но все мои движения не имеют никакого смысла и значения.

Где же я? На этот раз я решил собрать все свое спокойствие и хладнокровие, стараясь не впасть в состояние ужаса.

Мне были необходимы весь мой ум и память, чтобы противостоять этой новой ловушке, ибо я понимал, что речь идет об еще одной попытке таинственных существ подвергнуть испытанию мои рефлексы и человеческие способности.

Но вдруг темноту пронзил как бы луч прожектора, упавший сверху. В столбе света, который лился из пустоты, возникла шахматная доска с расставленными на ней фигурами.

Из ничего появились две руки на краю доски. Две костлявые руки с длинными пальцами, унизанными золотыми кольцами и перстнями с изумрудами.

Острый палец указал мне на белые фигуры.

— Начинайте, господин Милланд!

Голос ниоткуда, с ледяным звучанием, безжизненной тональности.

Мой невидимый противник скрыт в темной пустоте, частью которой он сам и является. В резком свете видны только его псевдочеловеческие руки, держащиеся за доску.

— На что мы играем?

— На вашу жизнь, господин Милланд.

— Но я — средний игрок…

Из пустоты донесся смешок, как бы свидетельствуя о противном.

— Напротив, вы очень сильны… Великолепный игрок…

Хитрость не удалась. Такое ощущение, что существо порылось в моей памяти и поспешило добавить:

— Шансы равные… Нужно, чтобы игра была равная… Впрочем, она и будет такой, поскольку мне нужна ваша жизнь.

— А не проще ли заполучить ее иным способом?

— Но я даю вам шанс выиграть, а сам могу проиграть. Если я не выиграю вашу жизнь, она не будет иметь для меня никакой ценности. Итак, господин Милланд, ваш ход…

Я двинул вперед пешку, потом слона, а затем развил атаку. Странная игра, впрочем, если речь идет о жизни человека, когда его можно прищелкнуть одним пальцем.

Четвертым ходом он взял моего слона и напал на ладью.

— И что же, вы все проблемы решаете с помощью игры, отдаетесь на волю случая?

Я попал в точку, ибо голос мне ответил:

— Да, все.

— Если я правильно понял, событие происходит в зависимости от того, выигрываете вы или проигрываете.

— Да, это универсальное правило, господин Милланд. Однако ваш ход. Должен сказать, что атаку вы провели превосходно. А возвращаясь к вашему вопросу, скажу, что мы рассматриваем игру во всех ее формах, как универсальное решение всех вопросов во Вселенной, а случайностей не существует. Случай — следствие множества условий и событий. Создавать случай с помощью игры кажется нам единственно справедливой возможностью бороться против самой универсализации игры. Выиграть или проиграть свою жизнь даже в шахматной партии означает предварительное признание своих прошлых ошибок.

— Какой же, в таком случае шанс у меня и мне подобных? Разыгрывать свою жизнь в шахматной партии!

Тут я беру у него слона, развивая атаку на королевском фланге.

Тишина. Потом прозвучал ответ:

— Возможность выиграть у нас или проиграть нам…

— Но к чему это все в конце концов? На что вы рассчитываете?

— Захватить ваш мир… ваше измерение… Ввести наши принципы и правила. Это универсальный закон, и в нем нет ничего сверхъестественного. Достаточно было найти путь в ваш мир. И мы нашли его. Так что ваша судьба предрешена.

Я ужаснулся такому откровенному цинизму.

Для этих существ завоевание нашего мира было простой игрой! Игрой по их правилам, со своей тактикой и зависящей не столько от ума, сколько от умения или слабой подготовки партнера. Все точь-в- точь, как на шахматной доске.

Хотя мой слон и контратаковал, меня не покидала мысль, что я поставил свою жизнь на кон при игре с дьяволом. Пока он защищался, моя мысль металась в поисках решения.

— Бог и Дьявол находятся в вечной оппозиции, господин Милланд. Как и в нашей партии, один из них должен проиграть.

— Ну и что же, по-вашему, в таком случае произойдет?

— Тогда шах и мат решат судьбу небесного трона.

— А как же быть с понятием всемогущества Бога?

В темноте прозвучал ледяной смех.

— Термин «всемогущество» совершенно несостоятелен. Уже само существование Сатаны