— Вы же меня заказали.

Капитан Джо даже обрадовался:

— Очень хорошо, что ты сам об этом заговорил. Я бы никогда так разговор не повернул. Постеснялся бы. Очень хорошо. Пора нам расставить все точки над «i». Но это сугубо приватный разговор… — И Капитан посмотрел на Андрюшу. — Андрюша! Оставь нас на пять минут. У нас мужской разговор. Понимаешь? Доктор тебя отпускает. Правда, доктор?

Алик через силу пробормотал, не взглянув на Андрюшу:

— Иди, Андрюша. Иди домой.

— Правильно! — обрадовался Капитан.— Иди домой, малыш.

«Малыш» был, наверное, еще обиднее «сынка». Но Алик успокаивающе глядел на Андрюшу. Андрюша думал, как мог Алик послать его домой, когда сам говорил, что дом засвечен. Капитан полез в карман потертой косухи. Достал свой тощий кошелек.

— Извини, малыш, у меня с собой немного. Привык на Западе с собой только мелочь таскать. Это в нищей России люди с целым состоянием в карманах ходят. А в богатой Америке носят самую малость. Там есть люди, которые стодолларовую бумажку ни разу в руках не держали. Честное слово.

Он вынул из кошелька десять долларов и положил на стол перед Андрюшей:

— Иди, малыш, расслабься. А мы с доктором потолкуем.

Алик сидел, опустив голову. Андрюша встал. Алик поднял голову, улыбнулся и достал из кармана бронзовое зеркальце:

— Чуть не забыл. Я же у твоей матери зеркальце взял. Передай ей зеркальце, Андрюша, ладно?

И только тут до Андрюши дошло, куда его посылает Алик. Зеркальце появилось у Алика, когда он сел в такси на Третьей линии. У мрачного серого дома со спящими совами на фасаде. «Квартира сорок, запомни». Андрюша отлично запомнил эти его слова.

— Я скоро позвоню. Иди, Андрюша.

Андрюша взял у него зеркальце. Подумал и прихватил с собой со стола десять долларов. Пригодятся.

— Я жду. Звони, — сказал Андрюша уже от двери.

К столику подлетели официантки в голубых плиссированных юбочках. Быстро расставили на столе приборы, тарелки, фужеры, графинчики. Джо разлил водку по фужерам:

— Совсем другое дело. Очень суровый малыш. Недоверчивый.

— Он в двадцать лет войну прошел.

— Да, крутое в России выросло поколение. Богатыри — не мы. В Штатах молодежь — просто дети перед ними. Толстые, вялые. Девицы — лесбиянки. Парни — голубые. Отрыжка сексуальной революции. Мразь, одним словом. Сытая, довольная собой мразь… Ну, давай, доктор, за Доверие. Я твое доверие очень высоко оценил. Очень.

Капитан Джо шлепнул своим полным фужером о фужер Алика. Полный фужер Алика недовольно загудел басом.

— Я жду ответного доверия, — сказал Алик.

Капитан Джо в это время уже пил. Он хотел ответить сразу, но не смог. С трудом проглотил водку, занюхал хлебом, поморщился. И только тогда ответил:

— Будем говорить по душам. Так только в России говорят. У них даже такого выражения нет — «говорить по душам». У них и души-то нет! Одни желудки и половые органы. — То ли его сразу повело, то ли он подыгрывал. — Не верится, что я снова в России. Не верится. Год здесь не был. Целый год. Я там чуть с ума не сошел. Честное слово. А теперь чувствую — дома! Я дома! — Он снова налил почти по полному фужеру. — Давай за Россию. За родной дом.

— Нет. Давайте по делу. Расскажите, как вы меня заказали.

Капитан Джо, тихо смеясь, укоризненно покачал головой:

— Торопишься. Надо же нам сначала познакомиться, я лично уже на «ты» перешел. Мы же с тобой еще не знакомы. Хотя все друг про друга знаем. Правда?

Алик про него почти ничего не знал. Но кивнул утвердительно. Решил, что все о нем узнает по ходу дела.

Они выпили на брудершафт.

— Ну вот, давай сразу и познакомимся. Меня зовут Вася. Чего смеешься? Серьезно! Могу паспорт показать. — Капитан засмеялся. — Хотя паспорта у меня с собой нет. Извини, поверь на слово. Я тебя не обманываю. Как я могу тебя обмануть? Ха-ха… Я — Вася. Василий Иванович даже. Как в анекдоте. Чего смеешься? Честное слово. А тебя как мне называть? Саша?

— Саши больше нет.

— Значит, ты теперь действительно Алик?… Я, когда узнал, что ты и есть Саша Ольшанский, здоровый и живой… Поверишь, чуть в осадок не выпал.:. Честное слово. Ушам своим не поверил. Думал, ты меня разыгрываешь. Я даже свет выключил…

— Какой свет?

— Синий. У вас в морге.

— Так это ты меня там слушал?

Капитан Джо не обратил на его вопрос никакого внимания.

— Я уже неделю, с самого приезда, ищу пропавшего Алика и вдруг узнаю, что Марина забеспокоилась. Вроде бы Саша Ольшанский ожил. Ну ожил и ожил. Мне-то какое дело? Мне пропавший Алик нужен. Позарез нужен. — Капитан хлопнул в ладоши и по-детски рассмеялся. — А оказывается, и Алик, и Саша в одном флаконе! Ты даже не представляешь, как мне повезло.

Алик не понял, кого искал Василий. О том, кто такой Алик, знали только в секретной лаборатории КГБ. Но уточнять не стал.

Алик вежливо улыбнулся:

— Значит, ты слышал мою исповедь?

— Не исповедь. Репортаж с петлей на шее, — уточнил Капитан,— очень откровенный репортаж. Я тебя даже светом предупреждал, чтобы ты не очень откровенничал. При посторонних. Но куда там… Разве тебя остановишь! Натура! Наша натура! Всю правду — в лицо палачам! Песню не задушишь! Ведь так, да?

Алику стало стыдно. Он опустил голову, чтобы не видеть веселья Капитана. Но Капитан резко убрал смех. Сказал тихо и серьезно:

— Твоя песня достигла цели. Даже не смысл ее, не слова, а мотив. Вернее, интонация. Я понял, как мне с тобой нужно разговаривать о моем деле, — в той же интонации. Только в той. Слова разные будут. А мотив у нас один… Мы же с тобой ужасно похожи. Не находишь? Так как мне тебя называть, Алик или Саша?

Алик понял, что этот Василий знает про него все. Алик захотел воздействовать на наглеца. Отключить его в этом пустом ресторанчике. И уйти. Но только Алик сосредоточился, капитан спросил тревожно:

— Что-то не так? Я что-то не то сказал?

И Алик решил подождать с воздействием. Выведать сначала у нега все. Все, что он знает.

— Ты не сказал главного. Расскажи, как ты меня заказал.

Они выпили. Закусили миногами. И Джо-Василий не спеша начал свой рассказ.

— Мне до смерти обидно, что ты считаешь меня виновником всего. Хотя тебя я понять могу. У тебя есть основания так считать. Ты думаешь, я люблю Марину. А Марина любит тебя. Так? И я заказываю бандитам тебя. Так? Но это твоя версия. А моя история совершенно другая. Ну просто совершенно. Ничего общего с твоей не имеющая. Хотя начинается она так же, как твоя. Я очень люблю Марину. Но! Но она совсем не любит тебя. Вот где главная твоя ошибка. Она тебя не любит. Конечно, она тебе благодарна за чудесное исцеление. Конечно, ты интересный человек. Даже очень интересный. Умный. Талантливый. Все, что я сказал о тебе, это уже очень много, правда? Чтобы сразу и образованный, и умный, и добрый, и талантливый. Но! Но она-то влюбилась в меня в тринадцать лет. Ты это прекрасно знаешь. Влюбилась, как может влюбиться только она. На всю жизнь. И этого в ней не побороть. Никогда. И ничем. Ты своим лечением только помог мне. Про изумрудную дверь это ты здорово придумал. Ты думал, что убил меня. Нет! Ты просто закрыл эту дверь на ключ и ключ спрятал. Этим ее успокоил. Ну нет ключа, и все. Она, как разумный человек, приняла закрытую дверь за данность. Но, милый доктор, ты совсем выпустил из виду, что