Надо быть справедливым, по большей части так оно и было. Но не всегда. В частности, в вопросе водки деньги были нужны. Хотя, с другой стороны, без нее я тоже пока прекрасно обходился.

— Давай там, — похлопал меня по плечу Вася, — не влипни в какую-нибудь историю.

Я поплевал через левое плечо и пошел забирать болезного Бабаева из землянки.

Наше доблестное ПХД разместилось в небольшой долине, со всех сторон окруженной холмами, поросшими мелкой, но яркой зеленью. Сырости здесь было еще больше чем у нас. Но что не отнимешь у эпикурействующих штабников, так это умения устраиваться. В каждом из холмов была сделана пещера, где со всеми удобствами разместились те из населения ПХД, у кого отсутствовал персональный кунг в машине, или не было уютной палатки, как, например, у медиков.

Ее не заметить было трудно из-за белого флага с красным крестом. Я сдал солдата на руки маленькому чернявому папоротнику для анализов, а сам побежал к связистам. Не найти Юрин кунг было также трудно, как и не разыскать медиков. Его антенны вздымались в воздух выше самих холмов.

Раскрыв незапертую дверцу, я никого не обнаружил. Зато на столике лежала пачка потрепанных газет, в которой я разглядел даже номер «Спорт Экспресса», а это было уже серьезно. Придет Юра или нет, и где он вообще это потеряло для меня значение. Я залез в кунг, и вцепился в прессу.

Мой мозг настолько соскучился по получению письменной информации, что мне казалось, я без малейших на то усилий запоминаю газетные тексты просто-таки наизусть. Знакомые футбольные фамилии зазвучали для меня как музыка: где-то люди смотрят матчи по телевизору, обсуждают результаты, пьют кофе или чай. А кто-то трясется от холода, жрет опостылевшую сечку и вместо телевизора наблюдает за передвижениями туманных масс.

Я оторвался от газеты, и заметил в углу скамьи предмет квадратной формы, бережно укрытый шинелью Карапузенко. Поддавшись импульсу, я обошел столик и поднял шинель. Ба-а! Да тут телевизор! Юра неплохо проводит время: наверняка чай, преферанс и телевизор. Черт! Плевать на чай, еду и карты. Но без информации, без развлечений для мозга я заплесну, закисну, просто не выдержу. Мне скучно!

— Ладно, хватит юродствовать. Юры нет, когда будет — неизвестно. Надо тихо уходить, — я с сожалением посмотрел на оставляемые газетки, и покинул теплый кунг. Надо же забрать Бабаева и зайти к Гаджи за продуктами. Иначе Сэм открутит мне голову, причем Вася будет ему усердно в этом помогать.

Вообще ПХД показалось мне странно пустым. Шум шел только из одного места — огромного шатра метрах в двухстах от меня. Интуиция мне отчаянно подсказывала, что там происходит что-то интересное. Мой бедный рассудок разрывался между двумя противоположными желаниями: идти забирать Бабаева, иначе его выпустят, и потом ищи — свищи (спрячется как таракан, ей-богу, хрен найдешь!), или все же заглянуть в шатер — судя по отдельным звукам, которые я все-таки улавливал, там была столовая.

Чувство долга победило — я развернулся в сторону медцентра и поплелся за симулянтом Бабаевым.

Просунув голову в палатку, и слегка оглядевшись, я проскользнул целиком и тихим мягким шагом подошел к столику, перед которым спиной ко мне сидел голый по пояс Бабаев, а напротив него, склонив голову и усердно морща лоб, строчила ручкой женщина в грязном белом халате. Я мысленно охнул: о том, что на ПХД есть женщины, я и подумать не мог. Это просто невообразимо! Неужели в нашей части не хватило мужчин? Зачем отправлять молодую женщину, (а она была молода), в логово чрезвычайно возбужденных отсутствием женского внимания, полных сил и энергии… как бы это помягче выразиться?.. Ну ладно, не маленькие, понимаете.

Или она по своей воле приехала? Тогда это… Нет, так даже думать нехорошо, и нельзя. Но. на мой взгляд, на войне женщинам делать нечего. И пусть кричат феминистки всего мира что хотят! Другое дело, когда мужчин не хватает по тем или иным причинам. Ну, то есть, когда больше просто некому. Тогда согласен, тогда пускай, тогда совсем другая ситуация…

Пока я предавался несвоевременному умствованию, врачиха меня все-таки заметила. Но она даже не подняла головы, а просто процедила:

— В очередь, пожалуйста.

Я смущенно кашлянул:

— Прошу прощения, но я, вообще-то, за этим солдатом пришел.

— Что? — Она, наконец, взглянула на меня, (впечатления я не произвел понял по взгляду), — Вы собираетесь его вести на позицию?

Тут уж я пришел в полное недоумение:

— Естественно, я за тем сюда и явился.

— Он болен. Мы его отправим в Ботлих следующим рейсом.

Челюсть у меня, признаться, непроизвольно отвисла. Вот этого я не ожидал. Если Бабаев болен, то Рамир, Папен и Алик вообще находятся при смерти. Или близки к этому. И тем не менее, бегают и пашут как лошади. Ай да фрукт этот Бабаев! И как же он ухитрился-то, пока я отсутствовал? Невероятно… Просто фантастика…

Я бы, наверное, долго еще стоял столбом, если бы врач не попросила меня покинуть помещение. Тогда я очнулся от ступора и веско, на мой взгляд, возразил:

— Чтобы он уехал с позиций, вообще-то, разрешение командира нужно. Я должен, как минимум, доложить.

— А вы кто? Не командир?

— Я — взводный, и отпускать солдата права не имею.

— Ну и ладно, я подпишу у Дагестанова.

— Через голову нельзя.

— Слушайте, вы кто по званию?

Ее вопрос меня слегка покоробил. Но я не стал лезть в бутылку, а бесстрастно, как индеец, ответил:

— Лейтенант.

— Ну так вот, лейтенант. А я — капитан. Кругом, марш.

Но выгнать меня, когда я чувствовал свою правоту, было не так-то просто.

— Да что с ним такое? Хоть просветите на этот счет.

Капитанша слегка успокоилась, подумала, что выиграла спор:

— У него начинается воспаление легких. Надо срочно начинать лечить. Иначе могут быть осложнения. И тогда всю ответственность придется возложить на вас.

Ну… Это мне знакомо. Всегда виновато низшее звено. Ванька взводный. Он и с дедовщиной не борется, и за здоровьем не следит, и учит плохо, и матчасть не обеспечивает, и за техникой не смотрит. «На дворе январь холодный — в отпуск едет Ванька — взводный. Солнце яростно палит — в отпуск едет замполит». И так далее.

Во попал! Не заберу бойца — Скрудж начнет дохнуть, как говорит капитан Молчанов. Заберешь — капитанша настучит Дагестанову, тот спросит Скруджа, Скрудж поднимет кипеж — «Зачем вообще возили к медикам?».

Черт, влип!

Я глянул на часы. До отхода Вани обратно на блок оставалось даже меньше часа. А я еще не забрал у Гаджи тушенку. Поэтому из палатки мне пришлось выйти, а симулянт Бабаев в ней остался. Его удовлетворение я ощущал даже через спину.

«Ну и хрен с ним», — думал я со злостью, — «без этого фрукта обойдемся. Толку от него было все равно как с козла молока!». Пока я добрался до палатки начальника продсклада, так распалился, что пришлось постоять минуты две, чтобы успокоить разбушевавшиеся нервы. Затем я размял рот, и внутрь зашел уже с широкой американской улыбкой.

Эта улыбка медленно потухла у меня на губах, когда я понял, что Гаджи там нет. Сидело несколько ваучеров, пара продвинутых сержантов, посторонний прапорщик, играли в карты, в углу сипела автомагнитола, присоединенная к аккумулятору с «Шишиги», а в другом углу валялась приличных размеров куча из пустых банок.

Я поздоровался с каждым за руку, (здесь это строго обязательно, иначе обида), и спросил, где завпродскладом. Они пожали плечами, и сказали, что сейчас должен вернуться, там в столовой какие-то разборки идут. Разберется и вернется.