когда я смотрел на звезды, то искал это созвездие. Помню, в 8-м классе на меня напала страсть к астрономии: я читал книги, лазал на крышу сарая с биноклем и выискивал первые звезды. Теперь, думая об этом, я не мог понять — зачем мне это было нужно? А может быть, в этом и был смысл — заниматься чем-то не потому что надо или выгодно, а просто потому, что нравится и интересно? Помню, как гордился тем, что смог обнаружить в какой-то точке неба туманность. Ориентиром для последующих поисков мне служили ветки нашей старой яблони… Нет уже этих веток… А Млечный Путь… Почему его россыпь призывает впасть в сладость безумия, почему оно так затягивает в себя? В чем загадка звездного неба? Может быть, скрытые до времени пласты сознания намекают, что рано или поздно любому человеку придется пойти этим путем? Куда?..

Стрельба внезапно для меня смолкла. Несколько секунд от наступившей тишины в моих ушах позванивало. Или мне это только показалось? А звенело совсем по другой причине? Я обратил внимание, что разочарованный Зерниев поднялся и ушел куда-то в сторону, бормоча проклятия себе под нос. Маленький, злой, боевой хоббит. Или гном? Нет, гномы — это Толя Романцев и его друзья. Это они любят ковыряться в камнях, таскать грунт и мастерить себе подземные убежища.

Кстати, убежища мы себе все-таки сделали.

Внутри землепалаток было сыро и сумрачно. И, что вполне естественно, достаточно грязно. Однако плюсы перевешивали. Во-первых, было где укрыться от дождя, а во-вторых, от сильного ветра.

Хотя, если честно, в первом варианте землепалатки мы допустили непростительную лень. Толя Романцев и компания сняли с машины Солохи дырявый тент, сняли металлический каркас, и перенесли все это на подготовленный фундамент. Однако, на этом и ограничились. То, что этот тент дыряв, конечно же, все помнили. Но вот прошел слабый дождик, наша крыша не протекла, и все решили, что существовать можно и так. Почему я все время говорю «наша»? Да потому что мы с Васей перешли жить все-таки к Толе и его друзьям. А вот Зерниев, Солохин, Костенко и Крикунов заняли собственное убежище. Впрочем, если честно, то их землянка была маловата для шести человек. А вот Романцев, Алиев и иже с ними выкопали не землянку, а настоящий котлован. Кроме того, из наших рядовых самое меньшее половина несли службу, а потому свободное место в «помещении» было всегда. Я мгновенно засыпал в любой позе, и на любом месте, поэтому мне было наплевать, где валяться: лишь бы не дуло, и не капало за шиворот.

Между прочим, мой вещмешок нашелся. И не где-нибудь, а в машине у Солохи. Но перед этим я все- таки добрался до «Шишиги» Пятницкого, для чего при первой же представившейся мне возможности выбрался на позиции Швецова.

В это утро солнца снова не было. Проклятая сырость заставляла меня мелко клацать зубами, но я согревался мыслью об отсутствии вшей. Если бы эти мелкие белые кусачие насекомые поселились бы на моем теле, то в такую погоду они размножались бы со скоростью насекомых! Бог мой! Что я несу! Они же и есть насекомые! Я стоял у входа в землянку, и, ковыряя грязь носком ботинка, мрачно размышлял, чем бы мне заняться.

Вот, черт возьми, вопрос: чем заняты остальные? Где шляется Вася, например? Ну, это нетрудно узнать — наверняка сидит у Сэма и слушает музыку. Собственно говоря, соседняя палатка тоже слушает музыку. За эти дни я успел раз по сто прослушать весь их небогатый репертуар. Ну а вот пехота? У них, насколько я знаю, музыки нет. Что они там слушают? Чем заняты? Я сильно сомневаюсь, что они заняты чисткой оружия и изучением боеприпасов. И до завтрака еще далеко… Пойти снова, что ли, завалиться спать?

Под бушлатом у меня был одет бронежилет. Ничего удивительного. В отличие от всех остальных, которые свои броники побросали тут же, как только поняли, что ежеминутно по ним стрелять никто не собирается, я оставил его на себе чисто из физкультурных соображений. Я посчитал, что это будет совершеннейшее сочетание полезного и необходимого: таская на себе день-деньской эту тяжесть, я уже перестал ощущать ее вес, а следовательно, натренировался. Проще говоря, пока я таскался по территории блока по тем или иным причинам, происходила незаметная, но от того не менее полезная физическая тренировка.

А ко всему прочему, когда я неудачно ложился спиной на какой-нибудь камень, титановые пластины предохраняли мой организм от всяких нехороших повреждений. Ну, в общем, снимать свой броник я не видел никакой необходимости.

Я бросил взгляд в район командного блиндажа. Около него стоял МТЛБ, и судя по движениям, которые вокруг него происходили, тягач скоро должен был отбыть за завтраком. В моей голове мелькнула мысль, которую я, внимательно рассмотрев с разных сторон, и пожав плечами, решил воплотить в жизнь, раз уж делать мне все равно было нечего.

Я пружинистым согревающим шагом направился к палатке Сэма.

Артиллеристы уже сумели соорудить что-то вроде навеса, под которыми установили импровизированный стол и стулья. Где-то раздобыли два столовских термоса, и вообще выглядели явно хозяйственнее нашей батареи. Однако ж грязи вокруг их пункта питания было нисколько не меньше, чем у нас. А вообще-то, как отметил я с неким удовлетворением, намного больше.

Я энергично сунулся к палатке, но поскользнулся, и вместо того, чтобы аккуратно приоткрыть вход и попытаться разглядеть Васю, был вынужден влететь в палатку на полной скорости. Естественно, иначе и быть не могло, я зацепился за растяжки, крепившие палатку, и упал прямо на Васю всей своей массой плюс бронежилет. Рац заорал, я скатился с него и попытался встать. Но теперь я зацепился уже за чьи-то сапоги и упал на самого Сэма. Он заорал тоже. В результате мы вскочили на ноги все трое одновременно и уставились друг на друга.

— Ты чего, — сказал мне Вася, — озверел?

— Нет, Вася, — ответил я. — Ты извини, я просто хотел отпроситься у тебя на блокпост к Швецову. Сейчас сесть на МТЛБ, они меня на повороте сбросят, а потом с завтраком возьмут. А с прапорщиком я договорюсь.

Вася, потирая ушибленную ногу, мрачно заржал.

— Ты чего? — я даже слегка опешил.

— Просто я и так тебя собирался сегодня отправить к Диме. Тебе там надо будет прибор ночного видения забрать и одного солдата. Швецов тебе его сам выделит. Так что давай отправляйся… Хорошо, что зашел сам, кстати, а то я проспал.

Мне не надо было по десять раз повторять. Я быстро вылез из палатки и устремился к командному пункту, а когда заметил, что тягач, уже, собственно говоря, трогается, то рванул со всей силою, на какую только был способен.

— Стой! — заорал я, — почувствовав, что не успеваю, — стой!

Прапорщик Гусебов с недоумением вытаращил на меня свои огромные глаза. Таким взглядом готовятся отшить любую просьбу, какой бы она не была. Даже толком не отдышавшись, я просипел:

— Подкинь до поворота — мне к Швецову надо.

Взгляд папоротника разгладился:

— Подкину, конечно. Только обратно сам думай. У меня бачки будут, хлеб будет, еще люди будут.

— Ладно, сам дойду. Туда подвези хотя бы, и достаточно.

Я быстро вскарабкался на броню, и мы заскользили вниз. По такому склону только на санках кататься, или на лыжах. На машине или тягаче спуск выглядел жутковато. Внизу ориентиром конца пути служил сожженный дом. Его в первые два — три дня расстрелял из гранатомета прапорщик Садыгов, из какой-то там тыловой службы. Через несколько дней объявился хозяин жилья и предъявил претензии. За эти претензии он чуть было не попал под арест. Ему весьма популярно объяснили, что каждую ночь, (на самом деле одну), в этом доме наблюдались приборы ночного видения противника, из которых рассматривали наши позиции. А значит, он укрывает бандитов. Кроме того, каждое утро саперы находят на этой развилке мины, (это было правдой), а кто их устанавливает? Не он ли сам устанавливает их, а?

На местного горца наехали с такой силой, что он, уже видимо видя себя за решеткой, выскочил из командирского кунга Дагестанова и рванул прочь от военных с такой скоростью, как будто за ним гналась толпа разъяренных кредиторов. Сам же Садыгов дал в воздух очередь из автомата, и счел на этом инцидент исчерпанным. Действительно, больше несчастного частного собственника увидеть у нас никому не довелось, а сгоревшее здание каждый раз напоминало мне, что на войне можно все. По крайней мере, списать.

МТЛБ лишь слегка притормозил, и я прыгнул вниз почти на ходу, так что приземлился неудачно —