—
Да, я поправился, чувствую себя хорошо.
—
Значит, опять поедете в Россию?
—
Нет, не поеду.
—
Совсем?
—
Я остаюсь здесь навсегда, — проговорил Кандов сухо.
Доктор бросил на него недоумевающий и почти иронический взгляд, говоривший: «Почему же ты не едешь, братец, к своим философам? Тут у нас кругом все горит, и тебе здесь делать нечего».
Наступило короткое молчание.
—
Может быть, собираетесь поступить в учителя? — осведомился доктор с презрительным участием.
Кандов немного покраснел и вместо ответа спросил резким тоном:
—
Господин Соколов, когда будет заседание комитета? Этот дерзкий вопрос удивил доктора.
—
Какого комитета? — спросил он, делая вид, что ничего не понимает.
Кандов покраснел гуще и проговорил с трудом:
—
Вашего комитета. Не скрывайте, я все знаю… и кто входит в состав этого комитета, и где он заседает… Все знают, и не надо скрывать от меня…
—
Странно, что вы знаете такие вещи, которыми совершенно не интересуетесь… Но пусть будет так… Что же вы хотите этим сказать? — спросил доктор, пристально и вызывающе глядя на студента.
—
Я вас спрашиваю: скоро ли будет заседание комитета? — повторил Кандов решительно.
—
Сегодня вечером, сударь! — ответил доктор тем же тоном.
—
Вы его председатель, не так ли?
—
Да!
—
Я пришел просить вас об одном одолжении. — О каком?
—
Я прошу вас предложить меня в члены комитета. Голос студента дрожал от волнения.
Доктор был поражен; неожиданная просьба Кандова застала его врасплох.
—
Почему вы этого желаете, Кандов?
—
Просто как болгарин… Я тоже хочу работать. Соколов вскочил.
— Дай, братец, руку! — И, крепко обняв студента, Соколов горячо поцеловал его. — С радостью примем вас, господин Кандов, с большой радостью, — говорил он. — Мы все будем рады видеть вас в своем кругу… Грешно, когда такие люди, как вы, остаются в стороне… Наша борьба будет великой борьбой. Нас призывает отечество… Все, все должны откликнуться на его зов… Честь и слава тебе, Кандов! Вот удивятся друзья, когда я им расскажу!.. Дай, братец, руку!
—
Спасибо, доктор, — поблагодарил его студент, тронутый до глубины души. — Вы увидите, что Кандов не будет лишним.
—
Знаю, знаю!.. Но почему ты отказался, когда тебе предлагал Огнянов?.. Так его жаль, прямо сердце разрывается… Несчастный мой Бойчо! Лучше бы мне умереть, а ему жить, воодушевляя народ своим словом и примером!.. Ты знаешь, Кандов, это был настоящий герой, человек великой души! За его кровь мы отомстим
страшной
местью… За одного — сотню! Матери этих варваров зальются слезами!
—
Да, месть! — отозвался Кандов. — Теперь мною владеет только это чувство!.. Нельзя простить убийце смерть такого человека, как Огнянов.
—
Месть, страшная месть! — воскликнул доктор.
—
Комитет соберется вечером?
—
Да, у дядюшки Мичо. Пойдем вместе.
—
Как только меня примут, я внесу одно предложение.
—
Какое?
—
Казнить убийцу Огнянова!
—
Он не один, друг мой… Их несколько… и где нам искать их?.. Да если хочешь знать виновника, так это — турецкая власть…
—
По-моему, виноват один человек! Доктор посмотрел на Кандова с удивлением.
—
Именно один, и он среди нас.
—
Среди нас?
—
Да, я говорю о главном виновнике его смерти.
—
Эх, Кандов, не стоит труда… мстить какому-то идиоту… Мунчо давно уже потерял рассудок. Несчастный, он не понимал, что своими ужимками совершает предательство. Он был так привязан к Бойчо… Оставь его в покое.
Кандов вспыхнул. Предположение Соколова показалось ему обидным.
—
Заблуждаетесь, господин Соколов! Заблуждаетесь! Кто вам сказал, что предатель — это Мунчо?
—
А вы кого имеете в виду?
—
Стефчова.
—
Как, это Стефчов? — вскричал доктор, ошеломленный.
—
Он самый. Вот кто предатель! Это я знаю совершенно точно.
—
Ах, мерзавец!.. Вначале я и сам подозревал его!
—
Я наверное знаю, что это он все выдал туркам… Мунчо ни при чем. Вы все слишком поспешили обвинить его… Это Стефчов посоветовал
Вы читаете Под игом
