– И Бог знает, против скольких полков, – добавила Полина.

Лица сестер гордо сияли.

– Матерь божья, – прошептала Скарлетт.

Что она наделала? Пришла прямо в лапы врага. Она знала, что такое военное управление: беспомощность и ярость, постоянный страх, что они конфискуют твой дом или бросят тебя в тюрьму, или расстреляют. Военное правительство было всемогущим. Она жила под его капризным правлением долгие пять лет. Как она могла быть такой дурой, чтобы нарваться на него снова?

– Но у них приятный оркестр, – сказала Полина. – Следуй за нами, Скарлетт, мы переходим здесь. Дом Батлеров – тот, что недавно выкрашен.

– Везучая Элеонора, – сказала Элали, – у нее такой любящий сын. Ретт действительно преклоняется перед своей мамой.

Скарлетт посмотрела на дом. Не дом, а имение. Ослепительно белые колонны поддерживали крышу над большими верандами, идущими вдоль высокого, величественного кирпичного дома. Скарлетт почувствовала слабость и коленях. «Она не может войти, не может. Что она скажет женщине, которая живет в таком великолепии? Женщине, которая могла бы разбить все ее надежды».

Полина держала ее под руку, поторапливая перейти улицу. Скарлетт позволила вести себя, как лунатика. Через какое-то время, она очутилась за дверью перед высокой элегантной женщиной с ослепительно белыми волосами, обрамлявшими вытянутое миловидное лицо.

– Дорогая Элеонора, – сказала Элали.

– Вы привели Скарлетт, – прервала миссис Батлер. – Мое дорогое дитя, ты выглядишь такой бледной!

Она легко положила свои руки ей на плечи и наклонилась поцеловать ее в щечку.

Скарлетт закрыла глаза. Легкий аромат лимонной вербены окружил ее, распространяясь мягко от шелкового платья и шелковистых волос Элеоноры Батлер. Это был запах, который все время был частью Эллин О'Хара, запах комфорта, любви, спокойствия довоенной жизни.

Скарлетт почувствовала, что у нее невольно льются слезы.

– Ну вот, вот, – говорила мама Ретта, – все в порядке, моя дорогая, все в порядке теперь. Ты приехала домой, наконец. Я страстно желала, чтобы ты приехала.

Она обняла свою невестку и крепко прижала ее.

Элеонора Батлер была южанка. Ее мягкий голос и грациозные движения прикрывали необычайную энергию. Дамы здесь с самого детства учили восхищаться собеседницами, быть беспомощными, пустоголовыми и обожающими. Они также были научены справляться с громадными домами и большими, часто воюющими между собой, штатами слуг все время делая вид, как будто дом, сад, кухня, слуги сами управляются безупречно в то время, как хозяйка дома сосредоточивается на подборе цветов для вышивки.

Когда лишения войны уменьшили штат слуг с тридцати – сорока до одного или двух, требования к женщинам увеличились соответственно. Разбитые дома должны укрывать семьи, сиять чистыми окнами и натертой до блеска медью и иметь ухоженную, невозмутимую хозяйку, отдыхающую в гостиной комнате. Каким-то образом дамы Юга умудрялись все это совмещать.

Элеонора успокоила Скарлетт нежными словами и душистым чаем, польстила Полине, спросив ее мнение о столике, недавно поставленном в гостиную, развлекла Элали просьбой попробовать торт и оценить, достаточно ли там ванильного порошка. Она также пробормотала слугам, чтобы они помогли служанке Скарлетт перенести ее вещи из дома тетушек в большую спальню Ретта с видом в сад.

Менее, чем за десять минут, все было устроено, чтобы Скарлетт переехала под крышу Элеоноры Батлер, не поранив ее чувств и не нарушив хода размеренной жизни в ее доме. Скарлетт почувствовала себя снова девочкой, в безопасности, защищенной всемогущественной любовью матери.

Она смотрела на Элеонору затуманенными, обожающими глазами. Вот кем она все время хотела быть, постоянно пыталась быть, дамой вроде ее мамы, вроде Элеоноры Батлер. Эллин О'Хара учила ее быть леди. «Я могу теперь стать такой, подумала Скарлетт. – Я еще могу исправить многие ошибки, которые я наделала. Мама смогла бы гордиться мной».

Когда она была ребенком, Мамушка описывала небеса как страну облаков, вроде большого пухового матраса, где отдыхали ангелы, развлекая себя наблюдением через разрывы в облаках над происходящим внизу. С момента смерти матери у Скарлетт было детское представление, что Эллин наблюдала за ней с несчастным беспокойством.

«Все будет лучше теперь», – пообещала она матери. Любезный прием Элеоноры на мгновение заставил Скарлетт забыть все страхи и воспоминания, наполнившие ее сердце, и мысли после встречи с янки. Он даже стер ее неуверенность по поводу решения остаться с Реттом в Чарльстоне. Она почувствовала себя в безопасности, любимой и непобедимой. Она может все. И она это сделает. Она завоюет любовь Ретта снова. Она станет леди, такой, какой хотела видеть ее мать. Она будет уважаема и обожаема всеми. И она никогда-никогда не будет снова одинокой.

Когда Полина закрыла последний маленький, отделанный слоновой костью ящичек стола из розового дерева и Элали торопливо проглотила последний кусочек торта, Элеонора Батлер поднялась, уводя за собой Скарлетт.

– Мне надо забрать мои ботинки от сапожника сегодня, – сказала она, – я возьму Скарлетт с собой и покажу ей Кинг-стрит. Ни одна женщина не может почувствовать себя дома, не зная, где находятся магазины. Вы присоединитесь к нам?

К необычайному облегчению Скарлетт, ее тетушки отказались. Ей хотелось одной побыть с миссис Батлер.

Прогулка по чарльстонским магазинам была настоящим удовольствием. Светило яркое зимнее солнце. Кинг-стрит была полным откровением. Магазины вытянулись квартал за кварталом: продукты, фарфор, семена, медикаменты, вина, книги, перчатки, сладости – казалось, на Кинг-стрит можно купить все. Там