вспоминали, была ли на их веку такая же теплая и солнечная погода в течение всей весны, и не могли вспомнить. Трава была высокая и сочная, пшеница, посеянная три недели назад в день святого Патрика, уже выкинула нежные стрелки, весело зеленевшие в полях. Урожай в нынешнем году ожидался рекордный, что позволило бы забыть о прошлогодних разочарованиях. Как хорошо вновь оказаться дома!

– Как дела у Ри? – спросила она Кэт.

Это так похоже на ее дочь – назвать маленького шотландского пони кельтским словом «Ри» – король. Кого Кэт любила, того оценивала очень высоко.

Скарлетт нравилось думать о Кэт, как о настоящей ирландской девочке, несмотря на ее цыганские черты. Черные волосы Кэт, даже заплетенные в косы, продолжали упорно торчать во все стороны. Теплое весеннее солнышко сделало ее и без того смуглую кожу еще более темной. Выйдя во двор, Кэт сняла шляпу и сбросила обувь:

– Ри не нравится, когда я езжу в седле. Мне тоже не нравится. Без седла лучше.

– Нет, моя дорогая, так дело не пойдет. Тебе пора учиться ездить на оседланной лошади. Пускай Ри тоже привыкает. Скажи спасибо, что это не дамское седло, когда ноги располагаются на одном боку.

– Я видела, ты так садилась, когда отправлялась на охоту.

– Да. У тебя будет такое же когда-нибудь. Надеюсь, это произойдет очень и очень нескоро.

Кэт в октябре исполнится четыре года, и она будет ненамного моложе Бонни, когда та разбилась, упав с лошади. Нет, дамское седло подождет и чем дольше, тем лучше. Если бы только Бонни тогда не начала учиться держаться в таком седле… О нет, хватит думать подобным образом – «если только». Это меня сведет с ума.

– Как насчет поездки верхом в город, Кэт? Мы бы навестили с тобой Колума.

«А то у него в последние дни такой подавленный вид», – с беспокойством подумала Скарлетт.

– Кэт не нравится город. Лучше поехать к реке.

– Ну, хорошо. Отличная мысль, если учесть, что я там не была, наверное, целую вечность.

– А можно мне подняться на башню?

– Нет, дорогая, не стоит. Дверь в ней расположена очень высоко, и я более чем уверена, что там полным-полно летучих мышей.

– А мы заедем в гости к Грейн? В изумлении Скарлетт потянула за поводья.

– Откуда ты знаешь Грейн? Эта знахарка когда-то посоветовала Скарлетт скрывать Кэт от любопытных взглядов и смотреть, чтобы она всегда была рядом с домом. Кто и зачем мог отвести Кэт к старой женщине?

– Она угостила Кэт молоком.

Кэт всегда говорит о себе в третьем лице, если ее что-то раздражает или заставляет нервничать, отметила про себя Скарлетт и спросила:

– Тебе не понравилось у Грейн, Кэт?

– Она думает, что я совсем не Кэт, а другая маленькая девочка по имени Дара. Кэт сказала ей, как ее зовут, но она не слышала.

– Да нет, любовь моя, она знает, кто ты. Дара – это очень необычное имя, которое она дала тебе, когда ты была совсем еще крохой. Ты назвала своих Ри и Окраса на кельтский манер. Так вот: Дара – тоже кельтское слово, которое значит по-английски дуб, самое сильное и красивое дерево.

– Смешно. Девочка не может быть деревом. У нее нет листьев.

Скарлетт вздохнула. Она была очень рада, что ей удалось, наконец, разговорить Кэт: она была очень молчаливым, почти всегда погруженным в себя ребенком, и с ней обычно было нелегко разговаривать. Кэт была большой упрямицей. Она безошибочно чувствовала фальшь: ей можно было говорить правду и только правду, в противном случае она одаривала вас таким взглядом, который мог убить на месте.

– Смотри, Кэт, а вот и башня. Она очень старая. Я рассказывала тебе ее историю?

Скарлетт чуть не рассмеялась. Конечно, плохо учить ребенка врать, но в некоторых ситуациях, право, не грех сказать неправду для соблюдения приличий.

– Мне нравится башня, – сказала Кэт.

– Мне тоже, любовь моя.

«Жаль, что я здесь так долго не была», – подумала Скарлетт. Она почти что забыла то странное чувство, возникшее у нее, когда она в первый раз увидела эти старые камни. Они вызвали тогда у нее суеверный страх и одновременно какую-то умиротворенность. Глядя на стены башни, Скарлетт дала себе слово, что станет приезжать сюда чаще. В конце концов, это же сердце Баллихары, его история.

Пышно цвел терновник, образуя вокруг домов Баллихары живые изгороди, а ведь на дворе стоял еще только апрель. Какой потрясающий год! Скарлетт, ехавшая по проселку в коляске с открытым верхом, отпустила вожжи и глубоко вдохнула пьянящий воздух весны. Необходимости в спешке не было никакой; платья могут подождать. Скарлетт ехала на станцию в Трим, где ее дожидалась коробка с новыми моделями от миссис Симе. На ее столе лежало шесть приглашений на июньские домашние балы. Скарлетт не была уверена, что сможет вернуться к светской жизни уже в начале лета, хотя была не прочь увидеться с некоторыми из своих знакомых. Главным смыслом жизни для нее по-прежнему была ее ненаглядная Кэт, но все же… Миссис Фиц с головой ушла в хозяйственные хлопоты, и у нее совсем не было времени, чтобы посидеть со Скарлетт за чашкой чая, ведя неспешный разговор. Колум уехал в Голвей встречать Стивена. Она не могла решить для себя, как ей следует относиться к Стивену, когда тот прибудет в Баллихару. Непонятный, загадочный Стивен. Может быть, Ирландия его изменит? Он, наверное, был таким странно- молчаливым в Саванне, потому что занимался торговлей оружием. Хорошо, что теперь этот постыдный бизнес уже в прошлом. Скарлетт была довольна: домики, которые она сдавала в Атланте, приносили ей стабильный доход. Благодаря ей фении теперь владеют целым состоянием. Деньги лучше всего тратить на одежду: по крайней мере, от этого никто не страдает.