она сама никуда не полетит! На Джефферсоне погибло слишком много ни в чем не повинных людей. Этому надо положить конец! Но Елене здесь оставаться нельзя! Надо отправить ее с Джефферсона, даже если Для этого ее придется оглушить!

— А как же мы улетим отсюда? — спросила Елена. — У нас же нет пропуска на челнок, а теперь полиция, наверное, вообще никого не выпустит с Джефферсона…

Елена на мгновение замолчала, до конца поняв последствия последних событий на родной планете, и добавила:

— Ведь ДЖАБ’а не захочет, чтобы все узнали о том, что здесь произошло!

— Это точно, — согласилась Кафари. — Но мы их перехитрим… А сейчас давай поищем еду!

Они выбросили все, что принесли с собой, в ближайший мусорный бак, извлекли из очередного взломанного шкафчика большую сумку и отправились по пустым гулким коридорам в сторону столовой. Оказавшись на кухне, они набросились на еду. Насытившись, они стали набивать продуктами сумку.

— Зачем нам столько? — спросила Елена.

— Кто знает, когда мы окажемся на орбите? Вообще-то грузовые корабли летают строго по расписанию, а «Звезда Мали» должна отбыть с «Зивы-2» завтра в полдень. Если она вылетит по расписанию, нам придется ждать всего несколько часов. Но если ее задержат тут .из-за убийства президента, нам, возможно, придется прождать много часов, а то и дней. Мы спрячемся в падежном месте и больше не высунем оттуда носа.

Смертельно уставшая Елена не стала рассуждать Она молча кивнула, поверив матери на слово. У Кафари . жалось сердце. Ее маленькая девочка еще так доверчива! Она застегнула сумку с едой и зашагала по коридору в сторону грузового терминала с рядами контейнеров. Они были четко промаркированы, чтобы грузчики сразу знали, в какой из трюмов находящихся на орбите кораблей их грузить. Кафари выбрала большой контейнер, на котором было написано «Рыбная мука». Джефферсон по-прежнему экспортировал главным образом рыбу. Джабовские пропагандисты прекрасно понимали, что одного упоминания об экспорте продуктов питания достаточно для взрыва негодования среди голодающей городской бедноты, и старательно распространяли слухи о том, что с планеты вывозится только то, чего требует договор с Конкордатом, — переработанная второсортная рыба.

— Давай откроем контейнер сверху, выкопаем себе нору и высыплем лишнюю муку в мусорный бак!

Елена залезла на контейнер и попыталась открыть крышку на шарнирах:

— Не открывается! Замка нет, но крышка как приклеенная! — С этими словами Елена взглянула вниз и удивленно воскликнула: — Посмотри-ка! Сбоку какая-то дверь. Зачем она?! Ведь мука сразу из нее высыплется!

Кафари посмотрела, куда показывает девочка, и нахмурилась:

— Действительно странно…

— Смотри, на этом контейнере тоже боковая дверца! И на этом! А на этом — нет!

— Дверцы только у этих контейнеров! — крикнула Елена, показывая на ближайший к воротам терминала ряд.

Кафари начала понимать, почему они стоят именно, там, и нахмурилась еще больше:

— Эти контейнеры погрузят первыми. Они окажутся в самом конце трюма, где их вряд ли будут проверять. Интересно, к чему бы это… Она решительно потянула за ручку и открыла заскрипевшую дверь, но никакой муки не посыпалось! В контейнере пахло, как в гастрономе. Кафари включила фонарик и заглянула в контейнер. От того, что она там увидела, у нее пропал дар речи.

Весь внушительный контейнер был забит мясными продуктами. Причем — отборными. Зловонной рыбной мукой, которой Джефферсон много лет снабжал неприхотливых шахтеров на Мали, там и не пахло. Кафари увидела аппетитное копченое мясо и пряные колбасы, которыми славился Каламетский каньон. Правительство вынуждало фермеров сдавать их государству, утверждая, что посылает эти деликатесы работающим в нечеловеческих условиях рыбакам и горнякам на железно-рудных шахтах у полюсов планеты. Если все контейнеры с боковыми дверцами содержат мясные продукты, на грузовом терминале космопорта сейчас припрятана четверть всего производимого на Джефферсоне мяса!.. Кто же этот контрабандист? Жофр Зелок или кто-то из правящей верхушки ДЖАБ’ы? Может, сам Витторио Санторини? Кем бы ни был этот человек, он явно получает огромные барыши, продавая мясо малийским шахтерам, способным оплачивать продукты, о которых давно забыли джефферсонские безработные. Кафари очень захотелось передать изображение содержимого этих контейнеров в джефферсонскую информационную сеть и посмотреть, как правительство будет успокаивать взбунтовавшийся полуголодный народ. Впрочем, оно наверняка опять передавит демонстрантов линкором!

Вне себя от бессильной ярости, Кафари сжала края дверного проема с такой силой, что у нее побелели пальцы. Потом она принялась расхаживать вдоль контейнеров, прикидывая, в каком порядке их будут грузить на челноки и расставлять в грузовом трюме на борту «Звезды Мали».

— Спрячемся вот в этом контейнере, — наконец решила она. — Его наверняка не сразу заставят другими, и мы успеем из него вылезти на борту корабля.

— А мы не задохнемся? Кафари покачала головой:

— Скоропортящиеся продукты никогда не транспортируют в вакууме. В трюме челнока будет воздух, и он пришвартуется к шлюзовой камере «Зивы-2», откуда контейнер переправят прямо на борт корабля…

В одном из соседних помещений Кафари нашла пару кусков брезента, открыла выбранный контейнер, выбросила па брезент десяток охлажденных окороков, освободила в контейнере достаточно места для дочери и сумки, потом засунула брезент с мясом на самое дно одного и из больших мусорных контейнеров.

— У тебя работает коммуникатор? — спросила она дочь.

— Да.

— Ну вот и отлично. Продукты в контейнере не заморожены, только охлаждены, но не вижу, зачем нам мерзнуть раньше времени. Подождем немного снаружи… Давай немного поспим, — сказала она, забираясь в щель между контейнером и стеной терминала.

Елена села на пол и положила голову на плечо матери. Через несколько мгновений измученная девочка крепко спала. У Кафари подступил комок к горлу. В последний раз дочь спала, прижавшись к ней, еще пятилетней малышкой. Кафари хотелось обнять Елену и больше никогда не отпускать, но сейчас она не могла это сделать. Чтобы спасти дочь, ее надо отправить к отцу на Вишну. У Кафари навернулись на глаза слезы. Как же ей самой хочется оказаться в объятиях любимого мужа! А ведь для этого достаточно очистить еще немного места в контейнере!..

Кафари отогнала эти мысли. Во время явакского нашествия она нашла достаточно мужества, чтобы позабыть о собственном страхе ради спасения человека, в котором нуждался ее родной мир. Сейчас, на пороге войны с ДЖАБ’ой, о которой та еще не подозревает, ей снова понадобится все мужество, но на этот раз ей предстоит спасти тысячи людей!

Для Кафари испытания не заканчивались, а только начинались.

Она дождалась, пока Елена крепко заснет, встала, подняла спящую дочь на руки и осторожно положила в контейнер, укутала вторым куском брезента, убрала прядь волос со лба девочки и легонько прикоснулась к нему губами. Потом она закрыла дверь контейнера, еще несколько мгновений постояла возле него, глотая горячие слезы, а потом зашагала прочь.

Она шла на войну.

Саймон был дома и занимался гимнастикой, укрепляя с трудом восстанавливавшиеся мышцы, когда раздался сигнал коммуникатора. После двух лет упорных упражнений Саймон все равно быстро выбивался из сил. Утерев потный лоб рукавом и с трудом переводя дыхание, он проковылял к компьютеру.

— Хрустинов слушает, — сказал он, включив звук и изображение.

Первым, что он увидел, было лицо Кафари. Его жена была так прекрасна, что у него захватило дух.

— Кафари?.. — прошептал он, не веря своим глазам.

— Саймон!.. — У Кафари на глазах блестели слезы.

Присмотревшись, Саймон заметил тревогу в ее усталых глазах и глубокие тени под ними. Во взгляде Кафари сквозило нечто такое, от чего у него защемило сердце.

Кафари поднесла руку к передатчику, словно пытаясь прикоснуться к лицу мужа. Тот невольно протянул