Дома рисовались, как белые пятна,Как призрак туманный — громада собора…И веяло в душу тоской необъятнойМорского простора.Смотрели, толпясь, исподлобья матросы,Суров и бесстрастен был взор капитана.И барка качнулась, минуя утесы,В зыбях океана.Гудели валы, как; в торжественном марше,А ветер свистел, словно гимн погребальный,И встал во весь рост меж изгнанников старший,Спокойно-печальный.Он кудри седые откинул, он рукуНевольно простер в повелительном жесте.«Должны освятить, — он промолвил, — разлукуМы песней все вместе!Я первый начну! пусть другие подхватят.Так сложены будут священные строфы…За наше служенье сограждане платятНам ночью Голгофы!В нас били ключи, — нам же подали оцет,Заклать нас ведя, нас украсили в ирис…Был прав тот, кто „esse deum“, молвил, „nocet“[7],Наш образ — Озирис!»Была эта песня подхвачена младшим:«Я вас прославляю, неправые братья!Vae victis![8] проклятие слабым и падшим!Нам, сирым, проклятье!А вам, победители, честь! СокрушайтеСтоцветные цепи мечты, и — свободны,Над гробом осмеянных сказок, справляйтеСвой праздник народный!»Напевно продолжил, не двигаясь, третий:«Хвалы и проклятий, о братья, не надо!Те — заняты делом, мы — малые дети:Нам песня отрада!Мы пели! но петь и в изгнаньи мы будем!Божественной волей наш подвиг нам задан!Из сердца напевы струятся не к людям,А к богу, как ладан!»Четвертый воскликнул: «Мы эти мгновеньяНавек околдуем: да светятся, святы,Они над вселенной в лучах вдохновенья…»Прервал его пятый:«Мы живы — любовью! Нет! только для милойПоследние розы напева святого…»«Молчанье — сестра одиночества!» — былоПризнанье шестого.Но выступил тихо седьмой и последний.«Не лучше ли, — молвил, — без горьких признанийИ злобных укоров, покорней, бесследнойИсчезнуть в тумане?Оставшихся жаль мне: без нежных созвучий,Без вымыслов ярких и символов тайных,Потянется жизнь их, под мрачною тучей,Пустыней бескрайной.Изгнанников жаль мне: вдали от любимых,С мечтой, как компас, устремленной к далеким,Потянется жизнь их, в пустынях палимых,Под coлнцeм жестоким.Но кто же виновен? Зачем мы не пели,Чтоб мертвых встревожить, чтоб камни растрогать!Зачем не гудели, как буря, свирели,Не рвали, как коготь?Мы грусть воспевали иль пальчики Долли,
