Весь ослепительный, весь белый,В рубцах задумчивых морщин,Ты взнес над плоскостью равнинСвой облик древле-онемелый,Накинув на плечи покровТаких же белых облаков.Внизу кипят и рукоплещутПотоки шумные Зангу;Дивясь тебе, на берегуРаины стройные трепещут,Как белых девственниц ряды,Прикрыв застывшие сады.С утеса, стены Саардара,Забыв о славе прошлой, ждут,Когда пройдет внизу верблюд,Когда домчится гул с базара,Когда с мурлыканьем купецПротянет блеющих овец.Но ты, седой Масис, не слышишьНи шумных хвал, ни нужд земных,Ты их отверг, ты выше их,Ты небом и веками дышишь,Тебе шептать — лишь младший братДерзает — Малый Арарат.И пусть, взглянув угрюмо к Югу,Как древле, ты увидишь вновь —Дым, сталь, огни, тела и кровь,Миры, грозящие друг другу:Ты хмурый вновь отводишь лоб,Как в дни, когда шумел потоп.Творенья современник, ведалТы человечества конец,И тайну новых дней — ТворецТвоим сединам заповедал:Встав над кровавостью равнин,Что будет, — знаешь ты один.
Январь 1916
Эривань
В Баку
Стыдливо стучатся о пристань валыКаспийского моря,Подкрашенной пеной — и выступ скалы,И плиты узоря,На рейде ряды разноцветных судовКачаются кротко,И мирно дрожит на волненьи валовПодводная лодка.Сплетается ветер с январским теплом,Живительно-свежий,И ищет мечта, в далеке голубом,Персидских прибрежий.Там розы Шираза, там сад Шах-наме,Газели Гафиза…И грезы о прошлом блистают в уме,Как пестрая риза.Привет тебе, дальний и дивный Иран,Ты, праотец мира,Где некогда шли спарапеты армянЗа знаменем Кира…Но мирно на рейде трепещут судаС шелками, с изюмом;Стыдливо о пристань стучится водаС приветливым шумом;
