– Да ты совсем отупел от безделья! Кто, кто! Владыка Родонагрон и его любимый ветер, который фавр упер! Не соображаешь ничего, так молчи! Тупица. А я тоже хороша – нашла, с кем связаться! Освободительная армия! Цвет нации! – Ее начало трясти, побледневшее лицо исказила гримаса ярости и отчаянья. – Плевать мне, где Жезл! Не знаю я никакого Жезла! И тебя знать не желаю, навязался на мою голову!
Стремительно сгустилась тьма, и небо над древним святилищем затянули тучи, больше похожие на клубы черного дыма, горы мелко задрожали, сверху посыпалась каменная крошка, с плеч Одена-Судии скатилась голова и с грохотом ударилась о каменный пол.
– Очнись, бестолочь! – Лопо схватил Сандру за плечи и кричал ей в ухо. – Смотри, что творится. Это все твоя истерика! Уймись, а то горы поломаешь!
Она обмякла, припадок закончился так же внезапно, как начался, и в то же мгновение пришла в норму окружающая действительность.
– Да, ты прав: дура это я… Но ты тоже хорош… – Она с тоской посмотрела на то, что осталось от головы Одена. – А Жезл, наверное, Каббиборой уволок, ворюга. Да, верно… Когда Исса на владыку навалился, у того Жезла не было, а то бы от Иссы мокрого места не осталось…
Наступила тишина, затих даже ветер, гонявший снежную пыль по окрестным склонам, а сквозь пролом в потолке в святилище ворвался солнечный луч.
– Опять фокусы показываешь… – Лопо, наконец, почувствовал себя вполне бодрым и дееспособным. – Не боишься, что Лампа перегорит от частого использования?
– Что? – Она, казалось, и не слушала его. – Нет, это не я. Это само так… Не знаю.
' – Дженти Винс, я вам не собираюсь платить за слухи и сплетни. Мне нужно знать, кто она, если жива – то где находится и чем занимается, если ее уже нет – хотя бы, где ее могила. И еще мне нужна фотография. – Вестибюль общежития для иностранных студентов. Винс (просто Винс, фамилия – не обязательно) частный детектив со связями в спецслужбах и правительственных кругах Конфедерации (на уровне собутыльника младшего референта шестого заместителя), они мирно беседуют, и никто из проходящих мимо не подозревает, что этот коренастый парень в шляпе, жующий потухшую сигару, и длинноногая блондинка, одетая незамысловато, но со вкусом, заключают сделку на 10 000 фунтов, которые лежат у блондинки в сумочке.
– Милашка, ты просто не совсем понимаешь, как добывается подобная информация, и чего это может стоить.
– Я же не прошу доставить ее сюда живьем.
– Насколько я понял, что-либо узнать у себя на родине…
– Если бы я могла спросить у папы, зачем бы я стала обращаться к вам… Может…
– Этих денег вполне хватит, но тебе придется и самой поработать. Я нашел человека в штабном архиве одного солидного ведомства, который располагает всеми необходимыми сведениями, но, видишь ли, детка, чтобы узнать, есть ли у него информация о твоей матушке, я показал ему твою фотографию в полный рост… Он скажет тебе все, что знает, даже подготовит копии всех документов, и все это бесплатно, но только если ты согласишься познакомиться с ним поближе…'
Она стояла в воротах, в самом начале мраморной дорожки, ведущей к чаше. Короткая зеленая юбка и желтая безрукавка, широкополая плетеная шляпа кокетливо сдвинута набок, длинные, до плеч, золотистые волосы – все в точности как на фотографии, которую Сандра увидела на столе в отцовском кабинете в тот день, когда ее впервые доставили в Лос-Гальмаро из Сано-Иво. Фотография исчезла в тот же день.
Дина сделала шаг вперед и в одно мгновение оказалась посреди зала. Теперь она стала старше, прическа упрятана под черный берет с золотым двуглавым орлом, и на ней серо-зеленая пятнистая униформа с орденскими планками на груди – фото из архива Департамента Безопасности КЭ, раздел «Резидентура и командный состав диверсионных групп потенциального противника», было подклеено к копии личного дела…
Еще шаг – и она уже рядом, на расстоянии протянутой руки. Короткий белый хитон, замысловатая прическа, увенчанная сверкающей диадемой, взгляд внимательный и сочувственный, лишь складка на лбу поднимается от переносицы, придавая выражению лица значительность и строгость…
– Доченька… Давай-ка, для начала, вместе соберем игрушки. А то после тебя такой беспорядок.
Первыми зашевелились обломки статуи Еги, начав, один за другим, подниматься над полом, и неторопливо поплыли на свои прежние места, по пути срастаясь по линиям изломов. Когда Ега и прочие изваяния уже стояли в первозданном виде, начали восстанавливаться стены и заделываться проломы в потолке. Мама с дочкой начали знакомство с игры в кубики…
Э. Н., 33 день, 12 ч. 10 м.
– Ты, святой отец, все допытываешься, что да как, а я не знаю, и мне это даже не интересно. Просто, что знаю, то и говорю. Вот и все. – Отшельник Иор сидел на крыльце тростниковой хижины, сжимая обеими руками жбан холодного кислого молока, и наблюдал за игрой солнечных бликов, пробившихся сквозь густые кроны деревьев. От этих важных занятий его отвлекал кардинал де Стефано, обеспокоенный длительным молчанием ясновидца. – Раз уж вы всем конклавом решили верить мне на слово, так и делайте, как решили…
– Никто не сомневается, блаженный Иор, в истинности каждого твоего слова, но, мне кажется, отцы церкви должны знать…
– Достаточно, чтобы отцы церкви верили. На то они и отцы. Вера выше знания – разве не так говорил святой Иво в «Послании к странникам». Не надо искать в Откровении и Благодати научного феномена. К тому же, извини, папочка, но не для того ты ко мне приставлен, чтобы копать, как крот, и стучать, как заяц.
Кардинал, почтительно стоявший напротив Иора, неторопливо перебирал четки и угрюмо, исподлобья, смотрел на блаженного, за которым числилось два десятка предсказаний, около сотни исцелений, знание наизусть всех книг Писания включая апокрифы, из которых он ни одной не прочел, и, главное – свечение мощей Огиеса-Пустынника при всяком его приближении. Ответить хотелось, но, с другой стороны, было боязно раздражать ясновидца, который находился явно не в лучшем расположении духа.
– Ты пойми, папочка, я действительно понятия не имею, почему я такой. Ну да, иногда мне на ум
