– А-а-а-а-а-а! – Чей-то вопль почти оглушил его и заставил оглянуться.

На груде камней, в которую превратился обвалившийся купол, сидело лохматое существо, похожее на огромную обезьяну или, скорее йети, которые, по слухам, обитали на крутых склонах Кондо-ди-Дьеро… Несколько скачков, и существо оказалось почти рядом. Из мохнатых лап выдвинулись когти, похожие на кривые кинжалы, а широкая, от уха до уха, пасть распахнулась, обнажив частокол желтых зубов. Исса! Значит, это и есть тот самый Исса, о котором говорила Безымянная…

Бросок Иссы был неожиданным и стремительным. Огромная черная клякса сорвалась с места, и Лопо едва успел приподняться над чашей. А через мгновение Исса всей массой врезался в каменное дно чаши.

– О-о-о-о-о-о! – Стон Иссы был еще громче, чем его боевой клич.

– Я так и думала, что именно сюда ты и попрешься. – Сандра собственной персоной в своем любимом хуннском халате сидела на плече Еги-Хранительницы. – Может быть, хватит сходить с ума.

Исса уже валялся у ног Одена-Судии, связанный по всем конечностям тонкими стальными тросиками, а чаша вдруг оказалась заколочена крест накрест досками, поверх которых красовалась табличка с надписью по-сиарски – «Объезд». Богиня изволила шутить…

– Лопо, ну, в самом деле, хватит дуться из-за ерунды. – Она изящно спланировала вниз, как бы невзначай распахнув в полете халат. – Если бы я вовремя не заметила, что ты исчез… Мне и подумать об этом страшно.

– Если страшно – не думай. – Лопо вовсе не отказался от своего намерения заглянуть в еще одну вселенную. Гулять, так гулять…

– Ты ничего не понял! Вот смотри. – Она начертила в воздухе два огненных кольца, которые тут же превратились в сферы. – Это три оси – воля, закон и бытие. Наш мир соединен с этим осью бытия, ты в нем есть, а местный закон и чья-то воля местного происхождения нам с тобой нипочем. Но там, куда ты собрался, с миром, из которого пришли мы, нет ничего общего, а уж тем более, общего бытия. Там ты просто перестал бы существовать. Совсем. А это, наверное, хуже нормальной смерти…

– Сумасшедшая! Закон. Бытие. Меня и здесь все равно, что нет. Мне здесь быть незачем. Понимаешь? – Лопо почувствовал, что и гнев и обида медленно, но верно отпускают его, и причиной этого было вовсе не то, что Сандра говорила сейчас, а то, что она вообще появилась здесь. – Ну, проторчим мы здесь еще день, год, вечность… А зачем?

– Тебе со мной плохо?

– Отлично! Только давай обойдемся без…

– Эй, госпожа, развяжи Иссу. Иссе больно. Исса много знает. Исса умный. – Лохматое чудовище перестало кататься по полу в безуспешных попытках разорвать путы. – Отпустите Иссу туда, а я вам за это расскажу что-нибудь. Исса знает…

– Давай дома поговорим, – предложила Сандра, не обращая внимания на вопли лохматого чудовища. – Я там ужин приготовила на две персоны. Без фокусов, из местных продуктов…

Ветренок, только что безмятежно отгонявший мотыльков от сального светильника, вдруг метнулся в потолок, а потом резво спрятался в дымоходе. Кто-то в сумерках приближался к хутору, и было совершенно непонятно, кто бы это мог быть. Соседи захаживали к Заккару редко, а на ночь глядя – никогда. Милосердные всего три дня назад приходили выпить браги, а заодно, приглядеть, на месте ли статуя владыки, и не пропускает ли поклонений хозяин, усердно ли бьют поклоны его домашние и его рабы, обучены ли дети пению Cлавы… Нет, Милосердные не стали бы досаждать Заккару слишком частыми визитами, а то в другой раз он мог бы не выставить им бочонок браги и ведро солонины…

Загремели ворота от частых ударов, в пристрое заворочались и начали перешептываться рабы, с печки из-за занавески выглянул малой и испуганно спрятался обратно…

Заккар досадливо крякнул и, прихватив из короба с оружием булаву, пошел на двор. Так ломиться могли только Милосердные, да и то лишь с великого испугу… А чего им, спрашивается, бояться… Если что – владыка, кого хочешь, прищучит.

– Эй, Заккар, отворяй, не томи! – Голос был знакомый, но хозяин, отодвигая засовы, булаву из рук не выпустил.

– Чего приперлись на ночь глядя? – Заккар распахнул калитку, но сам продолжал стоять, загораживая проход. – Добрые гости днем приходят…

– А ну, посторонись! – рявкнул Сцепа, триарх ближайшего дозора Милосердных, и двое медноголовых занесли на двор третьего. – Буди бабу свою, пусть перевяжет брата Юппа, пока кровью не истек.

Заккар глянул на раненого, и даже теперь, при свете половины Сели, было видно, что перевязки ему уже не помогут.

– Ты мне, что хошь, говори, а он все равно, что мертвый, а мертвому припарки ни к чему. – Заккар склонился над телом, ткнул пальцем грудную клетку. Под посиневшей кожей не было ни одного целого ребра, а все внутренности наверняка были отбиты. – Пусть тут полежит, пока не остынет, а утром закопаем. Я рабам скажу…

– Ну, тогда пусть баба твоя нам мяса зажарит, – не унимался Сцепа. – Нам, Милосердным Слугам бессмертного владыки, – он поклонился в сторону статуи, – голодать не положено.

– Ты в дом заходи, а псам твоим я сюда вынесу. – Никто больше во всей округе не смел так разговаривать с Милосердными, но Заккар знал, что ему, герою двух походов на Ирольн, трижды удостоенному прикосновения к Жезлу, они не посмеют перечить. – Пойдем, расскажешь, что стряслось. У меня как раз свежая брага поспела…

После упоминания о браге триарх заметно повеселел, но его так и не перестала бить мелкая дрожь. Перед тем как войти, он еще пару раз склонился перед статуей, невнятно бормоча Славу, и только после этого почувствовал себя спокойнее.