Болеслав
Для чего теперь молчать? Час решенья наступает, Пусть завеса упадет! Друг, пора тебе узнать, С кем ты в жизни крепко связан, Кто сей дар тебе вручил. Но храни мне благодарность: Жизнью ты не мне обязан, Но сберег я жизнь твою. Яромир
Не тебе? Что говоришь ты? Болеслав
Да, мой сын — не сын он мой! Яромир
Я — не сын твой? Не отец ты Мне, разбойник Болеслав? Я — не сын твой, нет, старик? Дай подумать, дай поверить, О, как сладко верить мне! Значит, был же, был когда-то С теми я, кого искал, Значит, в первый час рожденья Бог меня не проклинал? В святотатственную книгу Богом я не занесен? Мог любить я, мог стремиться, Жизнь моя — не страшный сон? (Сильно схватывает Болеслава.)
О, чудовище порока! От меня ты укрывался, Видел ты, как я терзался, Слышал тайной муки крик — И немел твой злой язык! Ты кощунственно проник В грудь невинного ребенка, В незапятнанный мой храм, Лик отца украл ты там, И поставил свой — пред богом, Над божественным порогом! О, чудовище обмана! В час, когда, склонив колени, Я молился — и горел В сердце пламенном мне образ Неизвестный и святой, И отцом его назвал я, И его благословлял я, — Ты во храм мой проникал, Уст моих благословенье Ты, убийца, принимал! Повтори еще, скажи, Что отца родное имя Ты украл, как вор трусливый, Что не твой я сын, злодей. Болеслав
Сын мой! Яромир
Нет, молчи, молчи! Повторяй слова убийства, Не священные слова! Я не сын твой! Я не сын твой! За такую весть — спасибо! Ненавидел я тебя, Чуть добро и зло узнал я, Чуть узнал я имя бога; Оттого смертельным взором, Как убийственным кинжалом, Грудь ребенка ты пронзал; Оттого, рукой кровавой Щеки полные лаская, Бледный страх ты насылал,
