Шарф мой! Берта (протягивает ему оторванный лоскут, — дрожащим голосом)
Ты — разбойник! Яромир (отшатнувшись)
А! Хорошо же! Пусть свершилось! Туча молнией грозила, Тучу молния пронзила, И дышу свободно я; Пусть надежды ствол разбило, Но уж это — было, было, И теперь — свободен я! Так, пора повязке рваться, Цепь должна упасть давно! Побоюсь ли я назваться Тем, чем жить мне суждено? Так, теперь душа открыта, Ложь мне больше не защита, Ложь трусливая ушла! То, что прежде тайно знал я, То, о чем всегда молчал я, Мука смертная была. Яркой молнии стрелою Разразилася гроза; Ничего теперь не скрою, Я свободен пред тобою, И смотрю тебе в глаза. Да, несчастная, таков я, Как меня ты назвала; Тот, за кем солдаты рыщут, Тот, кого проклятья ищут, Кто в молитвах мирных жен Вместе с чортом заклеймен; Тот, кого отец проклятым Назовет в кругу семьи, Тихо шепчет: «Берегитесь, Дети, быть таким, как он!» Да, несчастная, таков я, Как меня ты назвала; Тот, кого убийцы знают, Нежным братом называют, Я — разбойник Яромир! Берта
Горе мне! Яромир
Дитя, дрожишь ты? Лишь назвать мне стоит имя, Страх берет тебя, дитя? Не смущайся ты душою: То, что девам страшно слушать, Дева, делал я шутя! Этот взгляд — твое блаженство — Был для путника ужасен; Этот голос — твой любимый — Был разбойнику защитой, Хладный трепет наводил; Эти руки — так лукаво С милой слитые рукой — Пахнут кровью пролитой! Не качай головкой нежной, Да, несчастная, таков я! Очи слезы проливают, Руки слабо поникают, Голос падает, дрожит, — Это я, дитя, прости. И разбойник знает, Берта, Строгий час, когда отверста Грудь для слез — самой судьбой, Счастье — плакать мне дает! Берта, верь мне, верь мне, Берта, — Тот, чьи очи пред тобою Отуманены слезою, То — разбойник Яромир! Берта
Боже! Прочь!
