К осени 1944 года поэт Джон Холландер, друг Аллена, уже написал об убийстве рассказ «в стиле Достоевского» для студенческой газеты «Коламбия спектэйтор». Перед сочными деталями убийства не смогли устоять и другие литераторы. В той или иной форме изложение тех событий встречается в 40-е годы и позже в романах и мемуарах Чандлера Броссарда, Уильяма Гэддиса, Алана Харрингтона, Джона Клел-лона Холмса, Анатоля Бройяра, Говарда Ми-чема и даже Джеймса Болдуина — считается, что он использовал этот сюжет в рассказе «Тысячи слепцов», очень ранней версии романа 1956 года «Комната Джованни», где раскрыта тема гомосексуализма.

В число других нью-йоркских писателей, определенно знавших об этой истории, входит Маргерит Янг, дружившая с Каммерером, а также ее приятель, рассыльный из «Нью-Йоркера» Трумен Капоте, с которым она познакомила Берроуза в июне 1945 года, когда Капоте напечатал в «Мадмуазели» свой первый значительный рассказ «Мириам». Годы спустя Эди Керуак-Паркер, еще одна свидетельница, также написала мемуары, опубликованные в 2007 году под названием «Все будет хорошо: моя жизнь с Джеком Керуаком». Там события освещаются с точки зрения спутницы Керуака, которая сразу и не поняла, зачем полиция колотит в дверь и уводит Джека в тюрьму.

Наконец, за дело взялись и сами Берроуз с Керуаком. О том, как это было, Берроуз в середине 80-х рассказал своему первому биографу Теду Моргану для всеобъемлющего труда «Литературный изгой. Жизнь и время Уильяма Берроуза»:

«Мы с Керуаком обсуждали будущую совместную работу и решили использовать историю гибели Дэйва. Писали главы по очереди и читали их друг другу. Материал был четко разделен — кто и что напишет. Мы не добивались особой точности, нам просто было интересно.

Конечно, мы основывались на реальных событиях, но Джек лучше знал одно, я — другое… короче, мы многое присочинили. Нож заменили на топорик и так далее. Герои не должны были слишком напоминать реальных лиц, отсюда и мой турок.

У Керуака еще не было ничего опубликованного, нас вообще никто не знал. Во всяком случае, публиковать наш роман никто не хотел. Одна литагентша хвалила: „О да, вы талантливы! Вы писатели!“ и все такое прочее, но этим все и кончилось, издатели не заинтересовались.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю: коммерческих перспектив книга не имела. Она не была ни достаточно сенсационной, ни достаточно хорошо написанной с чисто литературной точки зрения. Ни то ни се, короче. Написана в экзистенциалистском стиле, очень модном тогда, но в Америке он еще не прижился. Не тот товар, в который можно вкладывать деньги».

По поводу необычного названия Берроуз сказал: «Однажды, когда мы сидели и писали, по радио сообщили о пожаре в цирке, и в репортаже прозвучала такая фраза… и мы решили ее использовать».

В интервью 1967 года для «Парижского Ревю» Джек Керуак так вспоминал о происхождении названия:

«Да, „Бегемоты“. Как-то вечером мы с Берроузом сидели в баре, и радио передавало новости, мол, египтяне атаковали, и так далее, и тому подобное… а потом сказали про пожар в лондонском зоопарке, как бушевало пламя, и как бегемоты сварились прямо в своих бассейнах — спокойной ночи, спасибо, что нас слушали… вот Билл и обратил на это внимание, он всегда замечал такие вещи».

По еще одной версии, пожар случился в зоопарке Сент-Луиса. Однако скорее всего то сообщение касалось пожара в цирке Барнума и Бэйли в Хартфорде, штат Коннектикут, 6 июля 1944 года — «день, когда клоуны плакали». В тот вечер в огромном шатре находилось почти семь тысяч человек — и вдруг все оказалось охвачено пламенем. Три минуты спустя опоры обрушились и горящая крыша погребла всех под собой. Через шесть минут на месте цирка остались лишь дымящиеся головешки. Погибли по меньшей мере сто шестьдесят пять человек, и около пятисот были ранены, многих просто затоптали в панике. Оказалось, что брезент шатра был пропитан водонепроницаемой смесью бензина и парафина, огнеупорной с точностью до наоборот.

Трагедия в Хартфорде произошла всего через несколько дней после первого визита Берроуза к Керуаку в его квартиру на Сто восемнадцатой улице в конце июня — начале июля. Во время пожара лошадей, львов, слонов и тигров успели вывести, а бегемотов там не было вообще. Карликовый бегемот погиб в другом пожаре — в 1940 году, в цирке братьев Коул в Рочестере, штат Индиана, вместе с еще семнадцатью экзотическими животными, такими как ламы и зебры. В Кливленде, штат Огайо, в цирке братьев Ринг-линг 4 августа 1942 года, когда загорелись помещения для животных и их погибло больше сотни, включая два десятка, которые разбежались в панике, охваченные пламенем, и были застрелены полицией. Подобные ужасные, абсурдные и трагикомические ситуации особенно забавляли Берроуза. Возможно, сварившиеся бегемоты были одной из его постоянных шуток и вспомнились в момент того радиосообщения.

Согласно другим источникам, например, по словам Аллена Гинзберга, бегемоты могли возникнуть из «нарезки», созданной в ходе любительских экспериментов со звукозаписью, которые проводил Джерри Ньюмен из Колумбийского университета. Он дружил с Берроузом и Керуаком, увлекался джазом и записывал на грампластинки квартирники и концерты в клубах на Пятьдесят второй улице. Его записи Арта Татума 1940–1941 года находятся в ряду особо ценимых раритетов.

В своем позднем романе «Тщеславие Дулуоза» Керуак так описывает совместную работу с Берроузом зимой 1944–1945 года:

«Старина Уилл ждал очередного чудовищного творения, вышедшего из-под пера своего юного друга, то есть меня, и наконец, получив его, с насмешливым интересом выпятил губы и углубился в чтение. Закончив, кивнул и возвратил написанное в руки автора. Пристроившись на краешке стула у ног великого человека у себя в комнате или в его квартире на Риверсайд-драйв, я восторженно ждал вердикта и, не получив ничего, кроме кивка, пролепетал, невольно краснея:

— Ну как, что ты думаешь?

Хаббард снова величественно кивнул, словно Будда, вышедший из нирваны, чтобы снизойти до уродливых нелепостей жизни, соединил кончики пальцев, взглянул на меня поверх них и изрек:

— Неплохо, неплохо.

— А… поконкретнее?

— Ну… — Он снова выпятил губы и с иронией взглянул на стену, словно приглашая разделить юмор ситуации. — Вообще-то я не думаю. Мне просто нравится, вот и все».

К началу весны машинописный текст «Бегемотов» был готов. В письме от 14 марта 1945 года Керуак писал своей сестре Кэролайн:

«Наша с Берроузом книга сдана в издательство „Саймон и Шустер“, и там ее читают. По существу, это портрет „потерянной“ части нашего поколения, жесткий, честный и в высшей степени сенсационный. Текст хорош, но мы не уверены, что такой тип литературы достаточно востребован в наше время. Однако после войны несомненно хлынет мощный вал литературы потерянного поколения, и нашу книгу на этом поле трудно будет превзойти».

Берроуза занимал тот же вопрос. Как мы знаем, издательство «Саймон и Шустер», так же как и несколько других, отвергло рукопись «Бегемотов». Однако Керуак продолжал работу. Летом 1945 года он переделывал роман, называя его то «История Филипа Туриана», то «История Райко и Туриана», то «Я хочу быть тобой». В неоконченной новелле «Явление Орфея», написанной в то время и опубликованной лишь в 2005 году, он выводит себя и Люсьена Карра под именами Майкл и Пол, а также включает персонажей, прототипами которых были Гинзберг и Берроуз.

Отсидев два года в Эльмире, Люсьен Карр вышел на свободу. Он вернулся в Нью-Йорк полный решимости начать жизнь с чистого листа и вовсе не хотел, чтобы его близкий друг Джек распространял романтизированные версии трагедии, покончившей с его мятежной юностью. Он отклонял любые предложения переписать, отдать в печать или как-то иначе использовать «Бегемотов». Друзья понимали желание Люсьена оставить все позади, но уж больно хороша была история — писатель есть писатель, даже будущий.

В письмах Керуаку и Гинзбергу, отправленных из Эльмиры, Карр сохранял беспечный мальчишеский тон, однако всем, в том числе ему самому, было очевидно, что в Колумбийский университет он уже не вернется. После освобождения он устроился в информационное агентство «Юнайтед пресс интернэшнл», где начал с работы рассыльного. В браке с Франческой фон Харц у Карра родились три сына (Саймон, романист Калеб и Этан), и в 1956 году Люсьен получил должность редактора ночных новостей в ЮПИ.