ничего похожего не было.

– Он сказал вам, что его встревожило?

– Да. Когда пришел в себя. Но сначала предупредил меня. «Я не могу оставаться здесь больше ни минуты, не могу, черт побери!» Он как вихрь промчался через комнату и кричал на фрёкен.

– Она была дома?

– Да.

– Что он ей говорил?

– Этого не знаю. Я ушел к себе. Потом слышал от прислуги, что фрёкен кричала, пыталась успокоить Гарнеса. Они оба долго разговаривали между собой в библиотеке, закрыв двери и окна. Потом позвали меня. «Послушайте, дорогой управляющий, – сказал Гарнес. – Мы только что получили неожиданное письмо, очень скверное, но одновременно и радостное. Во всяком случае, чтение этого письма меня очень взбудоражило. Я хочу вас попросить, чтобы вы забыли о моем поведении и никому о нем не говорили. Это сугубо личное дело. Не о чем тут говорить». Я не очень в это верил, потому что хозяин был очень бледным.

– В котором часу это произошло?

– В девять вечера.

– А потом пришел лесничий Блинд?

– Да. Через полчаса. Когда пришел лесничий, Гарнес сначала не хотел его впускать, но барышня его впустила. Они долго разговаривали втроем. В конце этой беседы к дому подошли вы. – Управляющий кивнул в мою сторону. – Барышня увидела вас из окна, прибежала ко мне и попросила, чтобы я вас не впускал. Подошел также Гарнес и кричал так, будто сошел с ума: «Я должен быть один! Разве вы не видите, что я болен?» Поэтому я должен был поступить так грубо, когда вы подошли.

– Вы слышали что-нибудь из того, о чем они говорили? – спросил детектив.

– Нет. Только раз услышал, как фрёкен упрекнула Гарнеса. Она сказала: «Ты должен успокоиться, а вместо этого впадаешь в отчаяние».

– А что ответил он?

– Сказал: «Конечно, надо успокоиться, Хильда, но все это слишком мучительно. Каким образом нам сохранить тайну?» Но я слышал также, что он говорил еще что-то другое.

Детектив больше ни о чем не спрашивал. Он понимал, что рассказ управляющего подошел к очень важному месту.

– Говорил еще и о другом, – повторил управляющий вполголоса, почти шепотом. – Я проходил как раз через комнату и невольно услышал. Гарнес сказал: «Но смерть к нему уже приблизилась».

Детектив выслушал это с каменным лицом.

– Кому он это говорил? – спросил он.

– Барышне.

– А почему не лесничему, который также присутствовал?

– Блинда в этот момент с ними не было. Он ждал в покоях фрёкен. Барышня была в кабинете одна с Гарнесом.

– Известно ли вам, кого имел в виду Гарнес?

– Откуда же!

Управляющий, напуганный, вновь отвел взгляд в сторону.

– У вас, наверное, уже есть свое мнение, – сказал он. – Как раз в тот вечер на плато произошло страшное. Лесничий Блинд ушел из усадьбы в одиннадцать часов.

Асбьёрн Краг долго молчал. А потом своим вопросом повернул все к самой сути дела.

– Какое отношение Гарнес может иметь к убийству? Ведь он оставался дома.

Управляющий не ответил. Он сидел с опущенной головой и вертел свою шляпу.

– У меня не было желания приходить к вам, – через минуту сказал он. – Но я услышал, что… Но от других я слышал, что вы ходите вокруг и спрашиваете о лошадях… или коляске.

– Да. Мне надо узнать, ездил ли кто-нибудь из местных жителей на повозке в ту ночь.

Управляющий поднял голову.

– Мне кажется, не ездил никто. – И тут же повторил: – Нет… Ни ленсман, ни пастор.

– А Гарнес?

– Он тоже не ездил. Наступила долгая пауза.

– Что Гарнес сказал вам в тот день, когда мы приезжали в усадьбу? – спросил детектив.

– Вы можете себе это легко представить, – ответил управляющий. – Гарнес просил меня, чтобы я держал язык за зубами. То же самое он мне говорил каждый день, с тех пор как пришло письмо.

– В связи с чем вы должны держать язык за зубами? На этот раз управляющий с большим трудом выдавил:

– Но… Гарнес в ту ночь, когда произошло убийство, выезжал на лошади.

Я ожидал, что Асбьёрн Краг подскочит на стуле от этого знаменательного ответа. Но он продолжал