памятниками и курганами, что невольно наводит на мысль о значительном населении, здесь обитавшем. Один господин, как нам рассказывали, из любопытства начал раскопку одного из них, надеясь найти что- нибудь интересное, но все жители удержали его, сказав, что это кладбище погибших от чумы, здесь не так давно свирепствовавшей, которая только и помогла нам покорить Кабарду Большую и Малую, уже опустошенные мором, и если б раскопать эти могилы, то чума могла бы снова распространиться. На этой же дороге встречается Минаретский пост, где прежде был военный госпиталь. Название свое он получил от высокого минарета прелестной арабской архитектуры. Это высокая круглая башня со спиральною лестницею, внутри которой муэдзины восходили на галерею и призывали на молитву правоверных. От галереи башня еще поднималась на большую высоту, но, к сожалению, эта часть была разрушена русскими ядрами по приказанию какого-то вандала в майорском чине. По рассказам туземцев, этот минарет и другие развалины были остатками города Татартук. Бесчисленное множество подписей по стенам минарета показывает, что все проезжавшие здесь непременно посещали эту башню. Она точно стоит здесь как бы стражем, охраняющим прелестные горные долины. Отсюда горный кряж, называемый Дигорским мысом, почти упирается в Терек и почти заслоняет дорогу, которая огибает его по самому берегу Терека, довольно широкого тут и тихого. Проезжая тут под этой горой, почти отвесно возвышающейся, вправо, в этот узкий проход дорога постепенно идет в гору почти до самого Николаевского поселения. Затем горы раздвигаются, удаляясь от Терека и составляя отроги, которые служат ступенью великого хребта, где владычествует Казбек, по-грузински Мзинвари, и другие соединяются с Кабардинскими возвышенностями, составляющими первую ступень от востока к западу, где уже владычествует Эльбрус за Кубанью.

От Минарета начинается чудная растительность этого благословенного края. На роскошных пастбищах пасутся многочисленные стада рогатого скота и табуны лошадей. Окрестные горы одеты богатым строевым лесом, и потому называются Черными; по берегу Терека и другим небольшим светлым речкам и ручьям живописно раскинуты аулы осетин, карабулаков, а по дороге беспрерывно тянутся обозы арб, запряженных волами и буйволами, которых тут множество. Это большая дорога в Тифлис и из Тифлиса, но тогда еще обозы доходили только до Владикавказа, а далее горным ущельем следовали на вьюках, смотря по времени года. Впрочем, дорога уже была разработана, хотя местами еще не была доделана и работа продолжалась.

До Николаевского поселения пасмурная погода постоянно скрывала от нас снеговой хребет, который появлялся только изредка между облаками. Неопытный глаз с трудом различает от облаков эти воздушные вершины, и только когда мы подъезжали к селению, хребет открылся перед нами во всем своем величии. В первый еще раз мы его увидели ясно, так как облака или тучи рассеялись. Какая-то мечтательность овладевает воображением, когда смотришь на этих гигантов, подпирающих небеса. Кажется, что будто с этих вершин, озаренных в эту минуту заходящим солнцем и облитых золотом, один шаг в ту светлую страну, куда стремится душа человека. Кажется, что эта видимая близость к небесам и им придает что-то неземное, но когда взойдет человек на эти заоблачные вершины, тогда только он увидит, что высота небес так же неизмеримо беспредельна как для них, так и для нас, странствующих в этой юдоли. Так-то поистине ничтожно все земное величие и вся гордость мудрецов мира, которые, роясь в грязи материи и открывая ее законы, не хотят видеть, что самые законы этой материи более всего указывают на недосягаемую высоту, вечно стоящую над вершинами человеческого знания.

По дороге между Екатериноградом и Владикавказом надо переезжать множество горных потоков, которые тихи и скромны в обыкновенное время, но страшны и свирепы во время дождей и вешнего таяния снегов. Из всех переправ тогда была самая опасная через реку Белая под самой Николаевской станицей. Эта река сама по себе небольшая, тиха и не очень глубока в сухое время, но нам пришлось переезжать ее весною, когда она делается проездною только утром, когда таяние горных снегов еще не началось, вчерашняя вода уже сбежала, а ночной холод в горах остановил таяние; но после полудня уже нельзя проехать вброд. Мы перед вечером спустились к реке за версту до самой переправы; но вот приближается место поворота через реку; глубина увеличивается, телега погружается более и более, наполняется водой; вся масса бешеной реки ударяет в бок телеги; в глазах рябит, лошади как будто вперед не подвигаются, а кажется, что их самих мчит река с ужасающею быстротою, телега то поднимается на камни, то опускается снова и брызгами обдает как проливным дождем; тянется время бесконечно: на воду нельзя смотреть, чтоб не закружилась голова; но вот наконец высокий противоположный берег близится, глубина уменьшается. Ускоренное биение сердца утихает и отрадный вздох облегчает грудь.

Через Белую давно уже было предположено устроить мост и привезенные большие камни давно лежат на берегу, но почему-то он все не строится. Командовавший войсками генерал Гурко однажды тоже подвергался опасности на этой переправе, и помнится, что у него были утоплены чемоданы. Потом уже с приездом графа Воронцова мост был, кажется, построен, и значит, путешественники избавились от этой страшной переправы.

Из Николаевска мы переехали на станцию Ардон, где находится штаб-квартира Владикавказского полка. Владикавказский полк состоял весь из малороссиян. Казаки еще донашивали свои малоросские казацкие кафтаны, но когда были причислены к линейному казачьему войску, то стали носить обыкновенные линейские черкески. Женщины еще сохраняли тогда одежду малороссийскую. Казаки вообще живут очень опрятно и в довольстве. Обилие земли, плодородная почва, прекрасный климат, частые дожди, снабжаемые соседними горами и лесами, — все это вместе делает здесь жизнь очень приятною и льготною. Несмотря на то, любовь к родине так сильна в них, что все они мечтают о возвращении на родину. Полк этот был сформирован патриотическим усердием малороссийского дворянства для Польской войны, а по окончании оной неожиданно был отправлен на Кавказ. Бывшие женатыми соединились здесь со своими семействами, которые были присланы на счет правительства. Холостые тогда еще не женились, нарочно надеясь по истечении 15-летнего срока возвратиться на родину, а в случае женитьбы они должны были оставаться навсегда в кавказском линейном войске. Эти сведения нам передавали тогда сами казаки.

На последней к Владикавказу станице от станицы Архонтской пошел дождь и послышались отдаленные раскаты грома, который усиливался по мере приближения нашего к горам. Мы успели приехать во Владикавказ не сильно промоченные, но только что въехали на двор заезжего дома и заняли отведенную нам комнату, как гроза с дождем разразилась во всей силе. Нет ничего величественнее, как гроза во Владикавказе. Каждый удар грома повторяется бесконечными отголосками в соседних горах и ущельях, и гул не умолкает. Видишь молнию, рассекшую воздух в грозном блеске, а отличить следующий за нею удар можно только по новому гулу, усиленному новыми басовыми аккордами. Музыка достойна этих гигантов, вершин которых не досягают и самые молнии! Когда гроза проходит и тучи разрываются, роскошные воздушные ткани гирляндами опоясывают их стан, и тогда представляется взору восхитительная картина: открывается заоблачное чело этих гигантов, блестящая белизна их вершин, а у подошвы раскинуты аулы с белыми саклями, осененными группою роскошных деревьев.

Крепость Владикавказ составляет ключ к горному проходу в Грузию и за Кавказ. Она имеет обширный форштадт, с несколькими правильными и широкими улицами, красивыми домами и садами почти при каждом доме, большую площадь с собором посредине, общественный сад и бульвар по берегу шумного Терека. Сверх собора была грузинская и полковая церковь, обширный Гостиный двор, значительная торговля, что придавало ему вид оживленного города и указывало на то, что он будет современным, что и осуществилось в настоящее время. Тут была прекрасная каменная гостиница, в которой был зал благородного собрания, где собиралось большое общество и были оживленные танцы. Площадь обстроена большими домами красивой архитектуры с большими окнами и балконами, откуда открывались во все стороны самые прелестные виды. К северу расстилалась обширная равнина, обставленная к западу черными осетинскими горами, у подошвы которых и на высотах виднелись частые осетинские аулы. К востоку Галаховские горы, где в 7 верстах от крепости обитало галаховское враждебное и весьма воинственное племя. Эти горы своими мрачными лесами и утесами напоминали воображению красоту Хищнических гор, о которых упоминается в псалмах. К югу возвышается снеговой хребет, увенчанный двуглавым Казбеком. На нижних ступенях хребта и тут также расположены были осетинские и