Красном Селе. Когда я приехала на плац, то услышала, как в публике обсуждали, появится ли сам принц Луи Наполеон, чтобы приветствовать французского президента. Принц, как, вероятно, знают мои читатели, был братом принца Виктора Наполеона, бонапартистского претендента на французский трон и мужа принцессы Клементины, дочери Леопольда, короля бельгийцев. В то время принц Луи командовал гвардейскими уланами, полком, чьим шефом была императрица Александра Федоровна. Поэтому его обязанностью было пройти во главе уланов. Что же он будет делать, когда дойдет до места, где надо отдавать салют, перед глазами французского президента? Ранее было замечено, что он извинился за отсутствие на смотре перед кайзером.

Принц скоро рассеял все сомнения. «Я – офицер, командующий российскими войсками, – заявил он, – и мой долг требует, чтобы я приветствовал президента Французской Республики. Я поступлю, как поступил бы любой другой русский офицер». Поэтому он, как и положено, салютовал президенту – поступок с его стороны, которым многие восхищались. На нем был орден Почетного легиона, унаследованный им от Наполеона III, двоюродного брата его отца.

Я живо припоминаю еще один маленький инцидент, который произошел с принцем Луи Наполеоном в Красном Селе. Мы с мужем были в театре, а после представления отправились на ужин к великому князю Владимиру и его супруге, где среди гостей был и принц Луи. После ужина они вдвоем с мужем вышли на балкон, а так как становилось поздно, я пошла позвать мужа. К моему удивлению, я застала их за ожесточенным спором, и оба держались за одну шпагу, не отпуская, и каждый настаивал, что эта шпага – его, что он признал ее по изображению волка, выгравированному на рукоятке, датируемой временами Генриха I, короля Франции и Польши.

Я поняла, что они оба все более возбуждаются, сочла за лучшее оставить их одних и послала мужу записку о том, что жду его. Посыльный взял записку и тут же вручил мужу его шпагу, оставленную им в карете и позабытую там. Естественно, мой муж был очень смущен и стал приносить бесконечные извинения. Они сравнили обе шпаги и обнаружили, что они были точная копия одна другой. Оказалось, что оба получили их в качестве подарка от одного и того же лица, брата моего мужа, который служил офицером в том же полку, что и принц Луи на Кавказе. Впоследствии мы часто смеялись над этим маленьким эпизодом.

Красное Село, о котором я уже говорила, находится примерно в двадцати пяти милях от Санкт- Петербурга. Там располагался гвардейский лагерь, куда войска обычно перебазировались в конце мая или начале июня. У каждого пехотного полка был свой палаточный лагерь, а офицеры размещались в казармах. Кавалерийские полки расквартировывались в окружающих деревнях, а офицеры устраивались на постой в крестьянских домах. Однако некоторые из офицеров строили для себя небольшие избушки.

Император чаще всего приезжал в лагеря в июле. Его домом здесь был маленький дворец, построенный Екатериной П. В день своего приезда император, как правило, проезжал по лагерю в сопровождении многочисленных великих князей и блестящей свиты, а за ними следовала императрица в открытой карете, запряженной цугом. Очень вдохновляло зрелище того, как сердечно, с энтузиазмом войска приветствовали своего императора.

В семь часов начинали играть оркестры, а потом солдатские обязанности на сегодняшний день заканчивались. В лагерях был небольшой театр, который почти каждый вечер посещали император и его свита, а также и другие офицеры. Среди танцоров были и некоторые знаменитости: Павлова, Кшесинская, Карсавина и Нижинский. Довольно часто можно было здесь увидеть членов дипломатического корпуса.

В том же самом, 1897 году за несколько дней до Рождества нас пригласили по телефону на обед и на рождественскую елку на 24 декабря к великой княгине Марии Павловне. Утром того дня ее сын, великий князь Борис, позвонил нам и сказал, что нам будет лучше прийти раньше на четверть часа, поскольку император и императрица собирались почтить семейный праздник своим августейшим присутствием. Обед прошел совершенно свободно, без формальностей, и на нем было очень мало людей: только великие князь и княгиня, четверо их детей (великие князья Кирилл, Борис и Андрей и великая княжна Елена), которые все хорошо выглядели и были просто очаровательны. Также там были князь и княгиня Васильчиковы и немногие другие лица двора великого князя Владимира.

Их величества прибыли точно в восемь часов. Тогда я впервые имела честь разговаривать с ними. Обед прошел очень оживленно, император все время беседовал с великой княгиней, сидевшей рядом с ним, но императрица, по своему обычаю, говорила очень мало, потому что была исключительно застенчива. Она была очень красива, но все же не так, как ее сестра Елизавета. На ней было желтое платье, и так как она прибегала к румянам по малейшему поводу, мне подумалось, что этот цвет ей не так идет, как белый, который она часто носила.

Через несколько минут после обеда двери широко распахнулись, и посреди комнаты появилась высокая рождественская елка, вся сверкающая и покрытая, как обычно, множеством блестящих игрушек, хлопушек и т. д., и т. д. Император подошел к елке и взял хлопушку. Вручив ее мне, он велел подойти к императрице, сидевшей в дальнем конце зала, и заставить ее дернуть за ниточку вместе со мной, «потому что она не выносит грохота этих штук», – сказал он. Я ответила: «Я не осмеливаюсь, ваше величество; я боюсь, императрица рассердится на меня». – «Не бойтесь, княгиня! – сказал он. – Она поймет, откуда это идет». Я заметила, что императрица в этот момент наблюдала за нами и улыбалась, так что я скромно подошла к ней, чувствуя жуткий страх, но она лишь ответила: «Я знаю, вас послал император» – и храбро дернула за хлопушку. И тут подошел император и сказал: «Браво!»

Через несколько минут он попросил принести лестницу и, когда ее установили, сказал моему мужу: «Толи, заберись наверх и достань мне самые большие хлопушки, которые, как вижу, развешаны на самой верхушке елки». Пока мой муж был на лестнице, его величество крепко ее держал. Потом, увидев, что к форме моего супруга кто-то прикрепил длинный красный хвост, он сделал мне знак ничего не говорить, как будто это он сам сделал это. В течение вечера у меня состоялся получасовой приятный тет-а-тет с императрицей, когда, оказавшись наедине со мной, она почувствовала себя свободнее, не так скованно и сдержанно, и все время говорила со мной о своей маленькой дочери Ольге и о том, как интересно наблюдать шаг за шагом развитие ребенка – маленькой великой княжне в ту пору было только два года, – и о том, как счастлив император, когда у него выпадает свободное время и он может поиграть с малышкой. Я рассказала ей, какой несчастной чувствую себя оттого, что не имею детей, и как это для меня печально. «Все поправится», – сказала она. А потом подошел император с огромной хлопушкой и, протягивая ее императрице, сказал: «Будь храброй!» И бедная императрица, закрыв глаза и слегка отвернувшись, потянула за ниточку вместе с императором.

Воспоминания об этом восхитительном вечере до сих пор живы в моем сердце, запечатлены в моей памяти. И когда я пишу эти строки, я отчетливо вижу рождественскую елку, опять слышу голос государя и шум хлопушек; и я благодарна Провидению, что мне было дозволено так близко видеть императора и иметь возможность оценить его простоту, доброту и любезность. Как неотразимо было очарование его манер! Начать с того, что голос его имел низкое, четкое и приятное звучание; глаза его имели особенно мягкое выражение, а когда он улыбался, они вспыхивали и тоже улыбались. Они были зеркалом его души, души чистой и благородной. Все, кто с ним соприкасался, подпадали под воздействие его шарма и обожали его.

Через два дня после праздника у великого князя Владимира моя тетушка, княжна Мария Барятинская, бывшая фрейлиной, позвонила мне и сказала, что меня хочет видеть императрица. Поэтому после завтрака я поехала к ней и оставалась у нее долгое время. Вместе с ней была ее маленькая Ольга, которая, увидев меня, спросила на английском: «Ты кто?» И я ответила: «Я княгиня Барятинская!» – «О, но ты не можешь быть ею! – возразила она. – У нас уже есть одна!» Тогда императрица объяснила ей: «Ты знаешь Толи Барятинского (так император представил ей моего мужа, и с тех пор она стала звать его «Толи Барятинский). А это, – продолжила императрица, – его жена, Мария». Маленькая дама оглядела меня с огромным удивлением, а потом, прижавшись к матери, поправила туфельки, которые, как я заметила, были новыми. «Это новые туфли», – сказала она. «Они тебе нравятся?» – произнесла я на английском. Императрица улыбнулась – она, похоже, сияла, когда ее маленькая дочь была рядом с ней.

Когда я уходила, она мне сказала: «Вы все еще очень молоды, и я уверена, впереди вас ждет огромное счастье». Она произнесла это так ласково и с таким добрым выражением, а потом поднялась и поцеловала меня, и маленькая великая княжна сделала то же самое. При самом моем уходе императрица сказала: «Я с минуты на минуту жду императора, он возвращается из Санкт-Петербурга» – и чувствовалось, что она