Сейчас поеду к издателю — как будто бы сладилось дело о немецком издании «Странствов. по душам» («На весах Иова»). Говорю, как будто бы, хотя, в сущности, мы с издателем и переводчиком уже сговорились. Но бывало ведь так, что и сговоришься — а потом вдруг разладится. Это мне M.Buberустроил: он очень хорошо ко мне относится. Надо постараться, чтобы его в Pontignyпригласили. Он будет там очень полезен, и ему тоже хочется туда поехать. Если Таня увидит Desjardin'aили кого другого из Pontigny, пусть, не откладывая, поговорит. [18(?).05.1928].

Mit Dr. Schneider und Ruoff sind die Unterredungen schon zu Ende gekommen, so das Schneider-Verlag schon nachste Woche anfangt die schon iibersetzten Kapitel in die Druckerei zu schicken. IchdankeIhnenherzlichfurIhrefreundlicheMithilfe. (18.05.1928).[11]

Таня исполнила данное ей поручение, и Бубер в начале июня получил от Дежардена приглашение приехать в Пон- тиньи. В 1928 г. ему туда, очевидно, поехать не удалось, но впоследствии он не раз бывал в Понтиньи (вероятно, в 1929, 1931, 1935 и 1936 гг.).

Вскоре после приезда в Париж (21.05.1928) Шестов пишет Фане и Эйтингону:

Я хлопочу о своих делах и, сколько могу, работаю. Heidegger— хотя и трудно читается, но не жаль потраченного времени и труда. По всему видно, что он настоящий преемник Гуссерля. Если у него хватит подъема, он даст много интересного и значительного. Досадно, что еще не опубликована 2-я часть. (Фане, 1.06.1928).

Пока стараюсь одолеть привезенные мною из Германии книги. Heidegger'aуже одолел [вероятно, «SeinundZeit»]. Книга, действительно, необычайно интересная. Но это не «феноменология», а попытка провести под флагом феноменологии в область философии самую нефилософскую… контрабанду — библейское сказание о грехопадении и первородном зле. Читал ли Гуссерль эту книгу и, если читал, что он о ней думает. Я этим крайне заинтересован, конечно. Очень может быть, что осенью мне снова придется встретиться с Гуссерлем. Швейцарский студенческий союз предлагает мне в начале ноября прочесть лекцию о Толстом [в Берне], в Цюрихе, Базеле и нем. Фрейбурге. Я соглашаюсь, главным образом, ввиду того, что мне хочется еще раз встретиться с Гус. — а, может быть, и познакомиться с Heidegger'oM,который осенью уже должен быть во Фрейбурге. Очень все это интересно. (Эйтингону, 14.06.1928).

Лето, как и в прошлые годы, Шестов провел в Шатель- Гюйоне (с 12 июля по 17 сентября). Жили на вилле «Флоранс». В середине августа туда приехали на несколько недель Ловц- кие. Как и в предыдущем году, Таня поехала в горы. Шестов пишет по поводу совершенных ей восхождений:

Сегодня пришла твоя открытка из Zermatt'aи пошла писать история. Мама рассердилась и обиделась. Говорит, что это с твоей стороны непочтительно и что ты на зло все написала, и что Matherhorn, во-первых, вовсе не MontCervin, а во-вторых, что вовсе не самая высокая и самая трудная гора. Самая высокая и трудная гора это Breithorn, на которую твои родители в 1903 году восхождение сделали всего с одним проводником, о чем и было сообщено во всех газетах. А разные Matherhornи MontCervin— все это пустяки, и ты только, чтоб унизить родителей, разные необыкновенные вещи о них рассказываешь. До сих пор мама волнуется. (Тане, 22.08.1928).

***

Вскоре после возвращения в Париж Шестов поехал в Швейцарию и Германию по приглашению швейцарского студенческого союза прочесть в разных городах лекцию о Толстом, по случаю столетия со дня его рождения. Лекцию Шестов посвятил последним произведениям Толстого, о которых он в 1920 г. написал статью «Откровения смерти». Лекции были назначены союзом студентов в Берне (26.10), в Цюрихе (31.10), Базеле (1.11) и немецком Фрейбурге (9.11). Из Фрейбурга Шестов выехал в Берлин, где прочел лекцию о Толстом по-русски (вероятно, 20.11), а затем в Мюнхен, где читал 27 ноября. В Париж он возвратился 30 ноября.

Судя по письмам, Шестов остался доволен путешествием. За два дня до первой лекции в Берне, в швейцарской газете «Бунд» появилась интересная статья швей-

царского пастора, профессора теологии Альберта Шеделина (Schadelin), в которой было сообщено о предстоящих лекциях. На следующий день после лекции в Берне Шестов уже в Цюрихе. Он пишет Ловцким и жене:

Вчера читал в Берне. Зал был переполнен. Пришел ректор, профессора были. В «Бунде» накануне была большая (и очень толковая) статья профессора теологии Schadelin'aобо мне и, верно, благодаря этому, собралась аудитория. [Ловцким, 27.10.19281.

Студенты очень стараются. И объявление, и заметки в газетах, и /…?/ пустили. Тоже и здесь, как в Берне, есть интересные встречи. К сожалению, пр. теологии Brunnerсейчас в отъезде. Но сегодня познакомился с другим профессором — франц. литературы: очень тонкий и по-настоящему думающий человек. Он, между прочим, рассказал мне, что сюда приехал твой Ильин (Иван А.) и хотел ему объяснить, что у меня, кроме отрицания, ничего нет, и что ему, профессору, пришлось доказывать Ильину, что тот не знает меня и в конце концов Ильин должен был в этом признаться. Хороши соотечественники и родственники! Много тоже молодежи здесь интересной — и русские, и швейцарцы. В Базеле, кажется, предстоит еще больше встреч. Туда уже написали, кому нужно — и я повидаю многих, с которыми мне хотелось бы повидаться. (Жене, 30.10.1928).

В Цюрихе он получает письмо от Шеделина, с которым беседовал в Берне, а в Базеле — письмо от Ганса Грюба:

Unser Gesprach das ich gerne fortgesetzt hatte, gab mir Hoffnung auf eine noch tiefere Gemeinsamkeit, als ich sie erwartet habe; Sie konnen versichert sein, dass mir Ihr Wort viel gilt und fur alles, was ich schon empfangen habe, dankbar bin. (ОтШеделина, 27.10.1928)[12].

Es war mir ein grosses Erlebnis Sie gestern liber Tolstoi vortragen zu horen. Gerne hatte ich Ihnen personlich Dank gesagt. Nun horte ich aber von meinen Freunde prof. Spossi (?) dass Sie nicht mehr in Zurich sind. Wie schade, dass ich von Ihrer Anwesenheit nicht friiher wusste; Martin Buber hat mir schon ofter von Ihnen erzahlt und Ihre Abhandlung in der Kreatur 'Wissenschaft und freie Forschung' haben einen starken Eindruck hinterlassen. Ich bin Artzt, Psychotherapeuth. Und ich habe seit Jahren meine Aufmerksamkeit dem Misso- log (?), dem Versagen unseres, meines Wissens zuwenden miissen. Jenseits der Katastrophe auf die alle Behandlung hinfuhrt, liegt die reine Erfahrung, aus der wir erst richtich lernen konnen. Ihr Lebenswerk ist mir eine grosse Hilfe und ich werde mit Freude und Dankbarheit nach den in Deutschen erschienen Buchern greifen. Diirfte ich Sie eventuell im Dezember einmal in Paris aufsuchen, wo ich wahrscheinlich ein paar Tage verweilen werde? (От Грюба, 1.11.1928)[13].

После лекции в Берне появилась (29.10) в «Бунде» статья Марти:

[Шестова] слушали в течение двух часов многочисленные слушатели… Все были поражены внутренним жаром, с которым он излагал свои мысли… таким образом, празднование [юбилея Толстого] превратилось в настоящий праздник Толстого — в потребность читать его произведения. (29.10.1928).

* * *

Из Базеля Шестов поехал во Фрейбург. 9 ноября он читал лекцию, на которой присутствовали Гуссерль и Хейдег- гер. Накануне он был приглашен к Гуссерлю. У него Шестов познакомился с Хейдеггером. О своих встречах он пишет Ловцким, а через много лет рассказывает Фондану и описывает их в статье «Памяти великого философа»:

Я уже все дела здесь сделал — виделся и с Гуссерлем, который необыкновенно сердечно меня встретил, и с Hei- degger'oM,которого Гуссерль к себе пригласил и у которого я вчера целый вечер просидел. Все было необычайно интересно, расскажу, когда приеду. (Ловцким, 9.11.1928).

Когда мы встретились с Хейдеггером у Гуссерля, я привел ему отрывки из его произведений, которые, на мой взгляд,

подрывали его систему. В этом я был глубоко убежден. Тогда я не знал, что написанное им отражало мысли, влияние Киркегарда, что личный вклад Хейдеггера состоял лишь в стремлении заключить эти мысли в рамки гуссерлианст- ва… Не знаю, может быть, его доклад «WasistMeta- physik» был последствием нашей беседы…

Когда Хейдеггер ушел, Гуссерль снова обратился ко мне и заставил пообещать, что я буду читать Киркегарда. Я не понимал, почему он так настаивал на моем знакомстве с Киркегардом, так как философская мысль Киркегарда не имеет ничего общего с мыслью Гуссерля. Сейчас мне думается, что он хотел, чтобы я читал Киркегарда для того, чтобы я мог лучше понять Хейдеггера. (Фондан, стр.114).

Во время моего пребывания во Фрейбурге, Гуссерль, узнав от меня, что я совсем не читал Киркегарда,