когда мы под утро возвращались из разведки, нашу роту забирали 2 БТРа. Вот это было незабываемое ночное шоу в полной темноте без огней. Тогда только один человек упал с брони.

Долго ли, коротко ли петляли по горным дорогам, но уже в темноте подъехали к медсанбату, где быстро выгрузили раненых и убитых. Потом поехали дальше к позициям «градов». Останавливаться у «градов» хорошо, если конечно среди ночи они не вздумают стрелять. После стрельбы у них остается большое количество пустых ящиков, а это значит, что дрова искать не надо.

Набрали ящиков, стали их ломать и разводить костры, для того чтобы согреться и приготовить поесть. В горах всё-таки зима не шуточная, мороз градусов под -20, а иногда и больше, и до сих пор не понятно как люди могут круглосуточно находиться на морозе. Мы торопливо стали готовиться на ночлег, выкладывая бойницы из камней.

Особая деталь солдатского быта — это приготовление пищи на костре. Скуден солдатский паёк, в него входит две двухсотграммовые банки каши с мясом, тоненькая баночка с паштетом, сухари или галеты, две упаковочки сахара (как в поезде) и два пакетика чая, иногда присылали тушёнку из расчёта одна банка на несколько человек. Обычно группируешься с кем- то, в одном котелке разогреваешь кашу на двоих, а в другом кипятили чай.

Сон в боевых условиях короткий, хорошо, если в час ночи удается «отбиться» (лечь спать), а вставать всегда в 6 часов, к тому же одна треть личного состава спит, а две трети их охраняет, так что спать приходилось около 2 часов. Ребята разведали недалеко от склона просторный дувал, и решили на ночлег перебраться туда. Разбитые окна и двери завесили плащ-палатками, в углу развели костёр: тепло и дежурное освещение. Самое лучшее — попасть в наряд в начале ночи, т. к. утром самый крепкий сон. Да ещё утренняя смена была обязана вскипятить чай.

Только лёг спать, как всех поднял истошный крик «Шухер!!!». Мгновенно вскочил на ноги, автомат наперевес в готовности выстрелить в любое мгновение. Вся комната озарена огнём, все на ногах, и автоматы направлены друг на друга. Просто чудо, что никто с перепугу не выстрелил. «Что случилось? Где духи?» Оказалось, что около огня сушилась плащ-палатка, и когда она высохла, то вспыхнула, как факел. Никогда не знал, что плащ-палатки такие легковоспламеняемые.

Комната наполнилась едким дымом, сорвали плащ-палатки с окон и стали проветривать. С дымом ушло и драгоценное тепло. Немного поворочался, как меня подняли на дежурство.

На дувалах хорошо вести наблюдение. Крыши у афганцев плоские с высокими глиняными бортами, высотой 60–80 сантиметров в ширину стен. Это своего рода — готовые стрелковые позиции.

Дождались утра, попили чаю и вскоре подкатили наши родные БМПэшки!!! Это была радостная встреча на пике эмоций: мы обнимались, хлопали друг друга, ржали, как кони. Они про наши беды знали только из полковой связи, и, в свою очередь, пытались выйти на связь под позывным «Дымка-броня» с тем, чтобы дать знать своим («Дымка-1»-первое отделение, «Дымка -2»- второе отделение, «Дымка» — отделение обеспечения, командир роты), что их ждут и узнать как, дела, когда будут выходить. Но попадали под наезд начштаба, который специально приходил и требовал не засорять эфир.

Они нас ласково поглаживали и говорили о том, что встреча готова, только надо добраться до брони. Броня, так называли место, где в боевом порядке стояли наши машины, т. е. наш плацдарм, откуда мы выдвигались, но, если надо, броня перемещалась в то место, куда мы выходим и прикрывали наш выход, это наш дом и наша крепость.

На броне ждала жирная пайка: брага и анаша для дед-состава. Разведрота по своему составу — коллектив многонациональный, одна треть украинцы, которые, в свою очередь, делились на хохлов и бендеровцев (западные украинцы), четверть бульбаши (белорусы), одна треть русские и нацменьшинства — двое таджимонов (переводчики — таджики), двое молдаван и двое кавказцев.

Нацменьшинства легко сбивались в крепкие землячества и подчиняли разношёрстный коллектив, но в небольших дозах это были нормальные компанейские парни. Например, таджимоны хорошо готовили и с удовольствием брались за это дело. У хохлов недюжинные способности находить сало, даже в мусульманской стране, и ставить брагу, на чём угодно, даже на томатной пасте. Плюс ко всему они были шумные и певучие (иногда это здорово доставало).

По приезде мы сразу же бросились мыться и менять бельё. В походных условиях эта процедура простая и бесхитростная: на кострах разогревается вода, все раздеваются по пояс и сливают друг другу. Процедура с хорошим эмоциональным зарядом, шутками, прибаутками, приколами (налить в штаны воды). Сколько при этом крика и смеха.

Офицеры сразу же уходят в свои компании. После мытья — бритья наступает праздничный стол с брагой, кто- то, «устав» от еды и тепла, тут же в тесной палатке валится спать, а, проснувшись, снова протискивается к столу.

В 21–00 объявили отбой для молодых и черпаков, а деды продолжают «оттягиваться» и берут на себя дежурство в первую половину ночи. В ход пошла анаша. От души «поприкалывались», тянет на свежий воздух, выходим втроём: я, Андрей Катыхин и Аферист (оба из Харькова)

Прислоняемся к броне и ведём громкие пьяные базары, которые достигли слуха, проходящего мимо офицера в белом полушубке. Распознав пьяные нотки в наших голосах, он резко повернул в нашу сторону. Метров за 10 Андрей Катыхин вскинул автомат и крикнул ему: «Стой! Назад!».

— «Что это такое вы вытворяете на посту! Я начальник артиллерии полка, майор Иванов!». Не запомнил фамилии этого майора, он погибнет весной, незадолго до замены. Духи недалеко от нашего полка собьют два вертолёта. Вертолёт прикрытия, и вертолёт в котором вместе с нач. артом летели несколько солдат поступать в офицерские училища.

Он сделал уверенный шаг в нашем направлении, но Андрей передёрнул затвор и направил автомат прямо ему в грудь и крикнул:

— Пошёл на хер!!

— Вы думаете, вам всё позволено?! — сказал майор.

— Пошёл на хер! — отрезал Андрей.

— Ну, я сейчас с вами разберусь! — сказал майор и нервным шагом пошёл обратно.

Мы стали стыдить Андрея за то, что он слишком грубо послал майора.

— Да, пошёл он на хер! — подвёл жирную черту Андрей.

Офицеры видно тоже «отдыхали», и через пол часа к нам подошёл прапорщик. Мужик лет под 35, простой кампанейский, любил с нами повспоминать гражданку и то, как он трахал деревенских баб, когда их часть посылали в колхоз. Большой специалист по снабжению, и роскошный стол, в основном, его заслуга. В общем, разведчики его любили и уважали.

Он рассказал, как нач. арт пришёл доставать «разогретых» офицеров и как они его послали почти теми же словами, а прапорщика отправили смягчить ситуацию, чтобы бойцы на неприятности не нарывались, и если кто перебрал, то пусть идёт спать от греха подальше. Конечно же, разведрота всегда была на привилегированном положении, но нач. арт был принципиальным, и когда вернулись в полк, Андрея Катыхина перевели в пехоту, а Афериста в гранатомётчики, меня же просто предупредили и поставили галочку, т. е. чуть что, так сразу…

Тащить дежурство на броне — милое дело, машины охраняет три человека, а остальные спят, и поэтому по времени минут сорок, не больше. На следующее утро «разбор полётов» — все получили вялый втык, и приказ готовиться к новому рейду. День прошёл спокойно. Чистили оружие, латали обмундирование, писали письма домой, спали и отдыхали, разговаривали «за жизнь».

На броне была кухня, не домашняя пища, но и ненадоевший сухпай, небольшое разнообразие. К сожалению, всё хорошее быстро кончается, и на следующее утро построение в полном боевом.

На этот раз нам поручили сопровождать и охранять геологов или геодезистов. Вместе с ними шёл взвод носильщиков без оружия, которые тащили какое-то оборудование и 4 человека для их охраны с