перенаселенная Германия должна колонизовать «свободные» земли Юго-Восточной Европы (теперешние территории Венгрии, Югославии, Румынии, Словакии).[178] Он писал, что опорой великогерманской нации, в частности военной опорой, должно быть среднее независимое крестьянство, своего рода кулачество.

В связи с этими идеями Лист даже несколько изменил свое отношение к Англии, которую он всегда считал главным противником объединения и промышленного развития Германии. Теперь ему казалось, что Англия может поддержать Германию против ее сильных континентальных соседей — Франции и России. В 1846 г. он даже поехал в Англию, чтобы в беседах с английскими политическими деятелями выяснить, есть ли почва для такого сближения. Поездка эта кончилась полной неудачей.

Между тем здоровье Листа, от природы очень крепкое, заметно пошатнулось. Не мог добиться он и материальной обеспеченности для своей семьи. Сил его уже не хватало для постоянной борьбы, которую он вел, и бешеной деятельности, к которой привык. Осенью 1846 г. Лист покончил жизнь самоубийством.

В политической экономии Лист выступил как критик классической школы, воплощением которой для него был Адам Смит. Однако его критика фактически не затрагивала основы учения классиков — теории стоимости и доходов. Эти области экономической теории Листа особенно не интересовали. Весь его интерес был сосредоточен на вопросах экономической политики, более того — преимущественно на вопросах внешнеторговой политики.

В целом, как критик Смита и его продолжателей, Лист не производит сильного впечатления. Его подход, по существу, исключает применение абстрактного метода, который только и может позволить познание общих закономерностей капиталистического производства. Исследование этих закономерностей с учетом классовой структуры буржуазного общества было важнейшим достижением школы Смита — Рикардо. Лист же это не воспринял и остался на поверхности явлений. Однако, отражая в своих взглядах иные условия и потребности развития капитализма, он сумел подойти к проблеме с чуждой для классиков стороны, и это оказалось в известных пределах плодотворным.

Лист окрестил смитову систему политической экономии космополитической. Он обвинял эту систему в том, что она не видит национальных особенностей хозяйственного развития отдельных стран и догматически навязывает им единые «естественные» законы и правила экономической политики. «Как характерное отличие выдвигаемой мной системы, — писал Лист, — я утверждаю национальность. Все мое здание основывается на природе нации как среднего члена между индивидуумом и человечеством».[179]

Разные нации, говорит Лист, находятся на различных стадиях развития. В этих условиях полная свобода торговли между ними, может быть, и обеспечила бы какую-то абстрактную выгоду для мирового хозяйства в целом с точки зрения меновых стоимостей, т. е. по существу затрат труда, но воспрепятствовала бы развитию производительных сил в отставших странах. Свою концепцию он иногда называл теорией производительных сил в противовес «теории меновых стоимостей» Смита. Надо иметь в виду, что под производительными силами Лист понимал не совсем то, что позже вложил в этот термин Маркс. Для Листа производительные силы — просто вся совокупность общественных условий, без которых не может быть «богатства нации».

Чтобы вовлечь в производство празднолежащие ресурсы, чтобы преодолеть отсталость, допустимо и необходимо развивать отрасли, в которых производительность труда в данный момент ниже, чем за границей. Лист писал: «Эту потерю стоимостей надо, следовательно, рассматривать лишь как цену за промышленное воспитание нации».[180] Развитие промышленности было альфой и омегой взглядов Листа. Он писал, что нация, которая занимается только сельским хозяйством, подобна человеку, имеющему для работы только одну руку. Рост промышленности Лист предлагал форсировать с помощью воспитательного протекционизма — системы государственных мероприятий, защищающих национальную промышленность от иностранной конкуренции до тех пор, пока она не встанет на ноги и не сможет конкурировать с иностранцами «на равных». Осуществление свободы торговли он отодвигал в довольно неопределенное будущее, когда все основные нации будут находиться примерно на одном уровне развития.

Вполне актуально в свете современного положения дел и современных взглядов звучит, например, такое высказывание Листа: «Можно выдвинуть в качестве правила, что нация тем богаче и могущественнее, чем больше она экспортирует промышленных изделий, чем больше она импортирует сырья и чем больше она потребляет продуктов тропической зоны».[181] Достаточно указать на опыт Японии, для которой характерен именно такой тип внешней торговли и которая за последние годы в результате быстрого экономического роста стала второй промышленной державой капиталистического мира после США.

Большое будущее было суждено мысли Листа о необходимости рассматривать любое экономическое решение, например решение о создании новой отрасли производства, не только с точки зрения непосредственной эффективности (что в обычных условиях равнозначно рентабельности), но и с точки зрения длительных и косвенных последствий этого решения. Подобные ситуации хорошо знакомы каждому экономисту, да и не только экономисту. Если, например, в данной местности строится новое предприятие, то могут возникнуть важные дополнительные народнохозяйственные выгоды, которые непосредственно не учтены в рентабельности данного производства: улучшение условий труда и жизни для населения, повышение средней квалификации рабочей силы в этой местности, вовлечение в хозяйственный оборот природных ресурсов, которые ранее нельзя было использовать, и т. д.

Расчеты специалистов показывали, что Индии выгоднее перевозить внешнеторговые грузы на зафрахтованных иностранных судах, нежели создавать собственную судостроительную промышленность и торговый флот. Но имелось слишком много важных экономических и политических соображений, которые заставили индийское правительство сделать вывод, что в длительном плане создание собственного торгового флота выгодно и необходимо для этой страны.

Конечно, такая логика легко может быть доведена до абсурда и послужить оправданием любого волюнтаризма в экономике. Тогда возникают также всем хорошо известные вредные вещи, например, строятся заведомо неэкономичные предприятия, по чисто престижным или местническим мотивам деньги расточительно тратятся на мероприятия с сомнительным или слишком отдаленным полезным эффектом. В масштабах целых стран злоупотребление «принципом Листа» ведет к автаркии, т. е. экономически необоснованной и в конечном счете невыгодной самообеспеченности, к отказу от преимуществ разделения труда и специализации производства.

Косвенные выгоды экономического и социального характера, проистекающие из данного хозяйственного решения, получили со времен Маршалла научное наименование «внешней экономии» (external economies). Противоположный эффект — косвенные потери, связанные с конкретным решением, — тоже нередко имеет место и называется external diseconomies. Лорд Роббинс в своей авторитетной работе «Теория экономического развития в истории экономической мысли» говорит: «Задолго до Маршалла такого рода эффекты находились в центре различных изысканий Листа по вопросу о развитии производительных сил. Лист был бурной, трагической личностью, он был полон романтических предрассудков и склонен к диким преувеличениям, а допускавшееся им искажение идей его интеллектуальных противников, особенно Адама Смита, почти комично в силу своей ошибочности. Но будучи освобожденным от шума и ярости, его тезис содержит зерно истины: стимулирование определенных отраслей промышленности в конкретных исторических условиях может вести за собой рост производственного потенциала, который не может быть измерен лишь стоимостью известной продукции или увеличением стоимости капитала. На мой взгляд, его преувеличения и искажения принесли немало вреда, особенно в той мере, в какой они способствовали распространению экономического национализма в Европе. Но на этом основании нельзя отказывать его основному тезису в известной аналитической ценности».[182]

Теория Листа была попыткой ответить на важнейший вопрос: каким путем может быть в рамках