Молодой бандит, как кукла, дергался под моими ударами, пытаясь набрать в грудь воздуха. Ничего, время есть. Пусть поймет, что сейчас грудина проломится. Пусть почувствует, как кровь заливается из носа в рот. Я боксер, я знаю, что такое нокдаун и как чувствуешь себя, когда тебя добивают. Но добивать его я не собирался. Мне нужен был его страх. Я остановлюсь, когда он совсем потеряет мужское начало и, задрав ноги, начнет закрываться коленями…

Этот момент наступил. Он не то орал, не то гудел, пытаясь закрыть ногами все болезненное пространство. Все… А теперь – прокачивай его, Струге, прокачивай!

Сбросив шапку за руль, я вытер с лица пот рукавом и дотянулся до головы бандита. Что за привычка – налысо стричься?! Схватить даже не за что. Найдя на этом огромном эмбрионе ухо, я потянул к себе его голову. Бандюк обезумел от ужаса. Закрываясь, он размазал по своему лицу кровь и сейчас был похож на Сталлоне в последних кадрах фильма «Рокки». Я подтянул его голову и уткнулся губами в оттопыренное ухо.

– Сейчас ты мне говоришь, где гараж, и я тебя отпускаю. Если будешь молчать – отвезу тебя в свой гараж. Ты знаешь, что у меня есть гараж? Гурон тебе не говорил? Я там насильников допрашивал! Там крючья и веревки! И длинные иглы. Я повешу тебя вниз головой и буду бить металлической трубой…

Я сам пришел в ужас от того, что говорил.

– У меня там еще одна собака есть! По кличке Белочка. Я ее даже на улицу не вывожу, потому что она однажды откусила стопу одному педофилу. Я буду отрубать от тебя палец за пальцем и кидать ей…

Мать моя! О чем это я?!

– Я скажу, где щенок!

– А потом я тебя вздерну на дыбу и буду капать расплавленным оловом на затылок. Слава богу, брить не надо. Ты разве не знаешь, малыш, сколько людей пропадает, когда их забирает прокуратура? А потом находят искалеченные останки пидоров и некрофилов где-нибудь в лесу…

– Улица Печатников, дом семь!

– А вешают эти убийства на других пидоров. Вот так, милый, прокуратура и работает!..

– Я даже дорогу покажу! Я прямо сейчас покажу! Поехали, а?! Ну, пожалуйста, поехали, а?!

– А поскольку пидоры в нашей стране никогда не заканчиваются, находят и находят люди в лесах изнахраченные прокуратурой трупы зоофилов и трансвеститов. Ну, просто не может иначе прокуратура работать, пойми! Дел в производстве по сто штук! Куда убийц девать?! Тюрьмы переполнены!!!

Струге, ты маньяк…

Мой тестируемый снова стал сворачиваться в эмбрион. Как бы у него психологического шока не было.

– Кстати, а сколько людей сейчас в доме? Ты говоришь – это частный дом?

– Да… – прошептал тот откуда-то из-под сиденья.

– Что – «да»? – уточнил я. – К Белочке, что ли, хочешь?

– Частный, частный дом… Там брат Гурона живет, Витька. Человек пять там, наверное…

Так, Печатников, дом семь. Единый государственный экзамен сдан на оценку «пять с минусом».

– Пшел вон отсюда! – Я вытолкнул тело из машины ногой и кинул в темноту его норковую шапку. – В четвертый раз встречу – отвезу к Белочке!

Самым умным было сейчас вернуться с информацией и этим подонком в РУБОП и организовать четко спланированную операцию по задержанию преступной группы. Мне – Рольфа, Земцову – все остальное. Но я жил уже не разумом, а чувствами. Я слышал, как меня зовет щенок с еще не окрепшими ушами по кличке Рольф.

Или – не зовет. А просто лежит на ледяном бетонном полу темного гаража и беззвучно плачет. Я видел один раз, как он плачет. И сейчас эта картина стояла передо мною…

Я не помнил дороги, выжимая из бандитской «Газели» всю мощь. Я не замечал ни светофоров, ни встречных машин, ни перекрестков. Кто-то свыше хранил меня. Хранил до тех пор, пока я не въехал на улицу Печатников в частном секторе.

В темноте меня вело к дому наитие. Машину я оставил в самом начале улицы. Темнота была такая, что ее можно было даже не загонять за какой-нибудь дом. Однако по улице могли проехать люди Гурона. И первый вопрос, который они задали бы сами себе – какого дьявола их «Газель», вместо того, чтобы выслеживать жену Струге, стоит неприкаянная в другом конце улицы, да еще около интересного дома? Поэтому я, выворачивая наружные зеркала, загнал ее в бурелом, подальше от дороги.

Да, очень нелепо выглядел сейчас находящийся в очередном отпуске мировой судья Струге Антон Павлович. Вооруженный до зубов, он огородами, по пояс в снегу пробирался к седьмому дому по улице Печатников. Темень была такая, что я боялся сбиться с курса и уйти к какой-нибудь свалке. Время от времени я поглядывал вправо, туда, куда пробивался свет из окон домов. Я совершенно сейчас не понимал, что за чувство меня ведет. Или это природное упрямство, – отобрали то, что мне принадлежит, или желание восстановить справедливость. Может, это… Нет, это не чувство долга. Только не чувство долга! Тогда что меня вело? Я вспомнил морду Рольфа и понял. Привязанность.

Еще меня мучил один вопрос. Как скоро за псом прибудет Виолетта Штефаниц? С момента похищения Рольфа не прошло и суток. Если Гурон отзвонился в Германию, то молодая особа постарается прибыть за ним как можно раньше. Не дай бог, собака заболеет, не дай бог, будет неспособной к воспроизводству! Трехсотпятидесятилетний труд предков пойдет прахом. Тем не менее, Германия – это не соседняя деревня. Оттуда еще нужно приехать. Что ж, время у меня есть.

Седьмой дом можно было определить, не загибая пальцев. Среди рубленых хат затесался такой маленький двухэтажный особнячок брата Гурона – Вити. Он больше походил на замок Бэтмена, нежели на дом. Ничего не поделаешь. Такой дом может купить только тот, кто способен украсть даже вонь у козла. Судя по всему, стиль жизни Вити мало отличался от стиля жизни его брата. На судейскую зарплату такой дом не построишь. Нет, судья, конечно, может позволить себе жить в таком доме, и я даже знаю многих таких. Но я сейчас речь веду о зарплате, а не о…

Что я теряю? Жизнь? Я могу потерять ее в любой момент. Я нажал на кнопку звонка у кованых трехметровых ворот. Если дверь не откроют, а сработает самый банальный домофон – что сказать? «Вам телеграмма»? Ага, Гурону – телеграмма… Смешнее ничего не придумаешь. Но вышло все гораздо проще. Через минуту по ту сторону ворот заскрипел снег и стали лязгать засовы. Сейчас что сказать? Спросить, как пройти к библиотеке?

Дверь открыл юный бычок в короткой кожаной куртке.

– Тебе чего?

К СУДЬЕ нужно обращаться только на «Вы».

Бычок оказался не Мишей из «железки». Как выяснилось, мы с ним оба какую-то часть жизни посвятили одному виду спорта. Я промазал мимо его небритого подбородка и тут же получил хук слева. Сработал автомат, и я наклонил голову в сторону удара. Профессиональный прием. Рисковый, но когда получается, эффект потрясающий. Больно, правда. Зато у бычка выбиты о мою твердую голову все пальцы на левой руке. Это я по треску понял. А это очень хорошо. Раз он сразу сработал с левой, значит – левша. Теперь – правша. Главное, чтобы на помощь не позвал…

Однако паренек оказался не из трусливых. Стиснул зубы и пошел напролом. Ногами не работал. Сто процентов – боксер! Спарринговаться посреди двора у меня желания не было. Он был меньше ростом, руки, соответственно, короче. Я разорвал дистанцию, а когда он расслабился и пошел вперед, поймал его на противоходе все тем же прямым справа.

Ох, как хорошо получилось! Как тогда, в подъезде у Леши Холкина. Только сейчас, кажется, дело закончилось переломом челюсти… Это я опять по треску понял.

Нокаут!

На десятой секунде боя. Струге, а ты еще очень даже ничего!

Парень с размаху грохнулся на задницу, некоторое время посидел, словно размышляя о прожитом дне, и завалился на бок. Схватив его под мышки, я поволок его в тень двора. Без аммиака он очнется не раньше, чем через минут пять. Но потом все равно ничего сказать не сможет. Только показать.

Во дворе светло так, словно он был освещен театральными юпитерами. Электроэнергию здесь не экономят. Сейчас все решают секунды. Передо мной гараж. Он наверняка не заперт. Зачем запирать щенка