– Мужики, кончайте орать! Говорил же вам, не жрите, капуста с запахом.

– Бу, бу, бу.

– Кончай, Петрович! Совесть надо иметь! Штырь сейчас и впрямь в штаны навалит!

Раздался неприятный звук.

– Слышь! Ты, это, давай, заканчивай.

– Не могу я, сдохну сейчас! – сдавленно просипел Штырь. – Так крутит! Кранты!

– Да вы что, мужики! Может, промыть чем, или «Скорую»? – забеспокоился здоровый громила.

– Не знаю я, – простонал Штырь.

В это время с лестницы раздался крик.

– Леха! У вас тубзик не освободился?

В голосе было столько муки, что здоровый Леха встал со стула и, похоже, пошел к лестнице. Я выскочила за дверь. Но рев Лехи был слышен и здесь.

– Не, там Петрович засел!

– Елки! – полетело по окрестностям.

Похоже, с дозой я угадала. Жаль, ели не все. Но четыре жертвы уже есть. Интересно, сколько времени их будет крючить?

Поскольку за дверью снова стало тихо, я рискнула снова заглянуть в дом. В холле никого не было, и я вошла. Вопли со второго этажа и кухни продолжали раздаваться. Тут на втором этаже послышались шаги, и по дому понеслись новые крики.

– Да что вы орете, как раненые бабуины? Дадут мне поспать или нет?! Я сутки по кустам бегал. Заткнитесь………!!! – Дальше была нецензурная брань, в ответ с кухни полился водопад не менее изящных выражений.

Невыспавшийся бандит решил, видимо, спуститься и разобраться на месте в происходящем. То ли он забыл о пролитом масле, то ли не до конца проснулся, но тут сверху раздалось емкое и краткое выражение, а затем он звонко, с фигурами полетел по лестнице. После третьего удара на кухне зашевелились, и я кинулась к двери. Когда я уже открыла ее, мимо меня со свистом пронесся хорошо смазанный бандит и врезался головой в дверь подвала, а это добрых десять ступеней вниз.

На улице я снова юркнула за угол. И вовремя, потому что дверь снова открылась, и оттуда вылетел всклокоченный громила, обеими руками держась за задницу. Через секунду он скрылся во тьме. Еще через секунду-другую следом вылетел еще один тип. И тоже скрылся во тьме. Звуки, которые неслись оттуда, заставили меня сбежать обратно к окну, пока не стошнило.

Средство действовало. Один разбился. Четверо вышли из строя. Эх, если бы еще один свернул себе шею, было бы супер!

Я заглянула в подвал. Василий понемногу приходил в себя, может, его шум привел в чувство, может, просто пребывание в покое. Но сейчас он пытался оглядеться по сторонам. Когда его заплывшее лицо повернулось к окну, я припала к стеклу и стала энергично махать руками.

Вначале ему, наверное, показалось, что я просто плод воображения. Но когда он, моргнув пару раз, убедился, что это и правда я, лицо его просияло удивительной, трогательной радостью. Он что-то пытался мне сказать, но я не слышала ни слова. Окна не открывались, подергав все три рамы, я подумала: а чего, собственно, я жду? Четверо пока не в форме, еще один, даст бог, тоже в себя еще нескоро придет, зато Василий очнулся. Надо действовать!

Прислушавшись, не нагрянут ли внезапно те двое, что ушли на прогулку, и убедившись, что нет, я смело ворвалась в дом.

– Ой! Пардон! – автоматически извинилась, я, похоже, я сбила кого-то дверью.

Заглянув внутрь, я увидела сидящего на ступенях Леху.

– Ты? – обалдело протянул он.

– Ой! – только и хватило меня.

Лицо бандита стало принимать кровожадно-радостное выражение.

– Пардон! – снова повторила я и тюкнула его молотком по темечку.

Леха снова безмерно удивился, глаза закатились, и голова стукнулась о ступеньку.

Я быстренько прикрыла за собой дверь.

Какая я балда. Надо было так бездумно врываться. Нет, больше я этой ошибки не повторю. Прежде чем вытаскивать Василия, надо выяснить, где остальные четверо обитателей коттеджа.

Сначала я решила заглянуть на кухню, как источник наибольшей опасности.

Посреди кухни у холодильника лежал мужик с разбитой головой. Заботливые товарищи перетащили его сюда из подвала. Впрочем, наверное, это пришлось сделать Лехе в одиночку. Несчастному даже перевязали голову не сильно свежим полотенцем.

Петрович по-прежнему стонал в туалете. Еще один должен быть в туалете наверху. До сих пор было непонятно, где седьмой.

Я вышла снова в холл, протиснулась мимо своей последней жертвы и стала подниматься наверх. Ох, чуть не забыла, масло! Перила на лестнице были деревянные, с резными столбиками. Придется карабкаться по ним. Оружие жутко мешало, но расстаться с ним я боялась.

Поднявшись на этаж, я осмотрелась. Три двери вели в комнаты, из-за четвертой доносились охи и всхлипы. Потихоньку, стараясь не скрипеть, я приоткрыла первую дверь, ничего, кроме свинарника, я там не обнаружила. Закрыв ее, взялась за следующую, тоже пусто. Оставалась третья. Затаив дыхание, я приоткрыла небольшую щелочку. Вот он, голубчик!

Парень сидел спиной к двери и играл на компьютере в стрелялку. На голове были наушники. Вот почему он ничего не слышал. Так увлекся, что ему хоть из пушек под ухом пали, не услышит.

Пиво и миска с чипсами были тут же, вниз спускаться в ближайшие сорок минут точно не будет. Поразмыслив, не стоит ли все-таки для подстраховки треснуть его молотком по макушке, решила, что нет. Ну его, еще не рассчитаю силу удара, убью невинного человека. Ладно, может, и не совсем невинного, но все же не могу я просто так подойти и врезать за здорово живешь.

Осторожно прикрыв за собой дверь, я стала съезжать вниз по перилам.

Леха, к счастью, еще не очнулся. И я наконец-то спустилась в подвал. Дверь была закрыта снаружи на обычную задвижку. Открыв ее, я сразу встретилась взглядом с встревоженными и измученными глазами Василия Никаноровича. Ему удалось каким-то образом повернуться вместе со стулом в сторону двери.

– Фто фам? Фак фы фефь офафалась? – сыпал он вопросами.

Что-то хрустнуло у меня под ногами. Батюшки! Зубы. Слезы навернулись мне на глаза.

– Миленький мой! Хороший! Как ты? Очень больно? – заплакала я.

– Фефунда! Фе офи? – Почти все согласные превратились у бедняжки в «ф».

– Не волнуйся, потом расскажу.

– Фет! Фефяс! – упрямо заявил окровавленный и обессиленный Ползунов.

– Ладно, – согласилась я, распутывая веревки, которыми его руки прикрутили к стулу. – Четверо мучаются с желудком, я их отравила какой-то клопоморкой. Один грохнулся с лестницы и разбил голову о твою дверь. Еще одному я врезала молотком по темечку. А последний наверху, на компьютере, не волнуйся, он весь ушел в игру.

– Фафно. Фак мы фыферемфя фот фсюфа?

– На улице машина, прямо за дверью. Ключ в зажигании, я проверила.

Передав Васе пистолет, взяла молоток в правую руку, его взвалила на левое плечо и, сгибаясь под тяжестью, потащила к выходу.

Десять ступеней из подвала дались мне крайне тяжело, обливаясь потом, я волокла ослабевшего Ползунова к двери. Надо отдышаться. Как назло зашевелился Леха. Не задумываясь о том, что делаю, дежурным движением врезала ему молотком. Мужик сразу успокоился.

– Фу, фы фаешь! – обалдело радовался беззубый Василий Никанорович.

Мы вышли на улицу. Привалив тело к машине, я открыла заднюю дверцу и постаралась как можно осторожнее уложить Васю на сиденье.

Ему же, наверное, хочется пить, да и раны надо промыть. Оглянувшись по сторонам, я бросила: «Сейчас вернусь». И кинулась в дом. Схватила на кухне в холодильнике бутылку минералки и бегом вернулась назад.