шапку». Это китайское выражение означает, что он — рогоносец, у его жены есть любовник, его собственный приятель, китаец.

— «Зеленую шапку»?

— Да. Китайцы — удивительный народ! У них потрясающее чувство юмора. Несколько месяцев назад тот самый китаец поместил объявление в одной из китайских газет: «Я знаю, что „ношу зеленую шапку“, а вот жена того, кто мне её доставил, нагуляла аж двоих детей от других!»

Кейси удивленно уставилась на него:

— Вы хотите сказать, что он поставил под этим свое имя?

— О да. Это была анаграмма, обыгрывающая одно из его имен, но все заинтересованные лица поняли, о ком идет речь.

— Что, так и было на самом деле?

— Какое это имеет значение, — пожал плечами Питер Марлоу. — Он утер сопернику нос, и тот задал взбучку неверной супруге.

— Это несправедливо, совсем несправедливо.

— В её случае это было справедливо.

— Но что она сделала?

— Заимела двух сыновей от дру…

— Ой, да ладно, мистер Сказочник!

— Эй, глядите, доктор Тули!

Она обшарила взглядом дорожку внизу.

— Что-то не очень довольный у него вид.

— Надеюсь, с Травкиным все в порядке. Я слышал, Тули ходил его осматривать.

— Падение было ещё то.

— Да. Ужасно.

И того и другого доктор Тули подробно расспрашивал о здоровье, и они понимали, что над ними по- прежнему витает призрак тифа, а может быть, холеры и, конечно же, гепатита.

— Джосс, — твердо сказал тогда Питер Марлоу.

— Джосс, — эхом повторила она, пытаясь не переживать из-за Линка.

«Для мужчины это куда опаснее», — думала Кейси, припоминая слова Тули: «Гепатит может испортить вам печень, а если вы — мужчина, то и всю жизнь, навсегда».

Она немного помолчала.

— Питер, создается впечатление, что люди здесь живут как-то увлекательнее. Думаете, дело в том, что это Азия?

— Наверное. Ведь обычаи здесь так отличны. А в Гонконге все самое-самое. Я считаю, что Азия — центр мира, а Гонконг — его сердцевина. — Питер Марлоу махнул рукой, отвечая кому-то в другой ложе, кто приветствовал Кейси. — Вот ещё один ваш поклонник.

— Ландо? Очаровательный мужчина.

Кейси провела с ним некоторое время в перерыве между забегами.

— Вы должны приехать в Макао, мисс Чолок. Может, у нас получится поужинать завтра? В половине восьмого будет удобно? — Мата произнес это с изумительным шармом Старого Света, и Кейси очень быстро поняла, что он имел в виду.

Во время ланча Данросс предупредил её насчет португальца. «Он хороший парень, Кейси, — деликатно сказал тайбань. — Но если ты чужестранец, гуйлао, а в особенности такая красавица, как вы, да ещё первый раз в Азии, лучше не забывать об осторожности, даже если тебе больше восемнадцати». «Поняла, тайбань», — усмехнулась она.

Но сегодня, в безопасности ложи «Струанз», она позволила Мате очаровывать себя. Оставшись в одиночестве, она снова выстроит свои оборонительные порядки, как и завтра вечером.

— Посмотрим, Ландо, — обронила она. — Почему не поужинать? Смотря когда я вернусь с морской прогулки. Пока не ясно, состоится она или нет — из-за погоды.

— А с кем вы едете? С Тайбанем?

— С друзьями.

— Ага. Ну, если не в воскресенье, дорогая, тогда, может, получится в понедельник? При желании вы с мистером Бартлеттом откроете здесь и в Макао бездну деловых возможностей. Можно мне позвонить завтра в семь и узнать, будете ли вы свободны?

«Так или иначе я с ним справлюсь, — успокаивала она себя, и эта мысль грела. — Хотя нужно быть осторожнее с вином и, может даже, водой на случай старого доброго „микки финна“[328]».

— Питер, а здешние мужчины, искатели любовных приключений, — они используют «микки финн»?

— Вы имеете в виду Мату? — прищурился он.

— Нет, вообще.

— Я сомневаюсь, что китаец или евразиец подсунет «микки финн» гуйлао, если вы об этом. — Он нахмурился, и лицо у него покрылось морщинами. — Скажу лишь, что вам тем не менее следует быть поосмотрительнее с ними и с европейцами. Если откровенно, вы будете у них в списке одной из первых. В вас есть что-то такое, от чего большинство из них падает в обморок от возбуждения.

— Ну спасибо! — Она оперлась на перила балкона, довольная комплиментом. «Вот бы Линк был здесь. Терпение». — А это кто? — спросила она. — Старик, что так и пожирает глазами молодую девушку? Внизу на первом балконе. Смотрите, он её за задницу лапает!

— А-а, это один из местных пиратов — Четырехпалый У. А девица — Венера Пань, звезда местного телевидения. Молодой человек, что беседует с ними, — его племянник. Вообще-то, поговаривают, что он его сын. У этого парня диплом Гарвардской школы бизнеса и американский паспорт. Такой смышленый, что на ходу подметки рвет. Старик Четырехпалый — ещё один здешний мультимиллионер, по слухам, занимается контрабандой, золотом и всем остальным. Кроме законной жены у него три наложницы разного возраста, а теперь он ухлестывает за Венерой Пань. Она была подружкой Ричарда Квана. Была. Но, возможно, теперь, после слияния с «Викторией», бросит Четырехпалого и вернется к банкиру. Живет Четырехпалый на старой гнилой джонке в Абердине, а свои несметные богатства держит под спудом. А-а, взгляните-ка вон туда! Сморщенный старик и женщина, с которыми разговаривает Тайбань.

Она проследила за направлением его взгляда — ложа через одну.

— Это ложа Шити Чжуна, — пояснил он. — Шити — прямой потомок Мэй-мэй и Дирка через их сына Дункана. Тайбань когда-нибудь показывал вам портреты Дирка?

— Да. — Она чуть поежилась, вспомнив нож Карги, вонзенный в портрет её отца, Тайлера Брока. Кейси раздумывала, сказать об этом Питеру или нет, и решила, что не стоит. — Сходство необычайное.

— А то нет! Вот бы мне попасть в Долгую галерею. Ну да ладно, эта пожилая чета, с которой он сейчас разговаривает, снимает двухкомнатную квартирку на шестом этаже в доме без лифта в Глессингз- Пойнт. А между тем они — владельцы огромного пакета акций «Струанз». Перед ежегодным собранием совета директоров действующему тайбаню всякий раз приходится идти к ним на поклон и ломать шапку, испрашивая право голосовать их акциями. Это право неизменно предоставляется, как изначально повелось, но все же он должен приходить лично.

— А почему так?

— Того требуют приличия. А ещё из-за Карги. — Мимолетная улыбка. — Это была великая женщина, Кейси. О, как бы мне хотелось быть знакомым с ней! Во время «боксерского восстания» — восстания ихэтуаней на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, — когда в Китае полыхал пожар очередной войны, эти наводившие на всех ужас ихэтуани получали определенную финансовую поддержку от Цы Си, вдовствующей старухи императрицы[329], и, конечно же, поощрялись ею. Они называли себя «Кулак во имя гармонии и справедливости», и боевой клич у них был: «Защитим династию Цин и убьем всех заморских дьяволов!» Тут, Кейси, надо взглянуть правде в глаза: европейские державы вместе с Японией здорово расчленили Китай. Так вот, ихэтуани набросились на все иностранные торговые дома, на сеттльменты, которые не имели защиты, и уничтожили их. Разграбили они и все владения Благородного Дома в Пекине, Тяньцзине, Фучжоу и Кантоне. Благородный Дом оказался в ужасном