— Да. Я просто обалдел.

— Можно задать вам вопрос?

— Что?

— Вы как-то сказали, что Чанги — это рождение заново. Что вы под этим понимаете?

Он вздохнул.

— После Чанги мы все стали другими, навсегда изменились жизненные ценности. Например, притупился страх перед смертью: мы видели слишком много смертей, и у нас иное понимание смерти по сравнению с другими, нормальными людьми. Мы — те немногие, кто выжил, — в своем роде динозавры. Думаю, любой, кто побывал на войне, какой угодно войне, и вернулся оттуда целым и невредимым, смотрит на жизнь по-другому.

— И что же вы видите?

— Я вижу множество нелепостей, которые почитаются как начало начал и конечная цель бытия. Вы представить не можете, сколько этой ерунды в «нормальной», «цивилизованной» жизни. Нам, бывшим узникам Чанги, в известном смысле повезло: мы прошли через чистилище и знаем, в чем истинный смысл жизни. То, что вас пугает, для меня совсем не страшно, а над тем, чего страшусь я, вы просто посмеетесь.

— Например?

Он ухмыльнулся.

— Ну, хватит про меня и мою карму. Мне тут только что шепнули… — Он умолк и, широко открыв глаза, стал смотреть куда-то мимо Кейси. — Боже милостивый, кто это?

Кейси засмеялась.

— Рико Грессерхофф. Она японка.

— А кто здесь мистер Грессерхофф?

— Она вдова.

— Святые угодники!

Они смотрели, как Рико прошла через комнату на террасу.

— Не смейте, Питер!

В его голосе послышалось олимпийское величие:

— Я же писатель! А это объект, достойный исследования!

— Чепуха!

— Вы правы.

— Питер, говорят, все первые романы автобиографичны. Кто вы в этой книге?

— Один из персонажей, конечно.

— Кинг? Американский капрал, король «черного рынка»?

— О нет. Не он. И на этом довольно о моем прошлом. Давайте поговорим о вас. Вы уверены, что у вас все в порядке? — Он не отрываясь смотрел ей прямо в глаза, желая выведать правду.

— Что?

— Я слышал, вчера вечером вы были в слезах.

— Чушь.

— Правда?

Она помедлила, поняв, что он сумел заглянуть к ней в душу.

— Конечно. У меня все хорошо. — Пауза. — Когда-нибудь… когда-нибудь я, возможно, попрошу вас об услуге.

— Вот как? — Он нахмурился. — Я в ложе Мак-Брайда, это через две по коридору. Вполне можете зайти, если будет нужно. — Он снова бросил взгляд на Рико. Довольное выражение на его лице погасло. Она разговаривала с Робином Греем и Джулианом Бродхерстом, парламентариями-лейбористами. — Похоже, сегодня не мой день, — пробормотал он. — Я вернусь позже, нужно сделать ставки. Пока, Кейси.

— Что же вам только что шепнули?

— Номер седьмой, Уиннерз Дилайт.

Уиннерз Дилайт, аутсайдер, ловко выиграла забег, опередив на полкорпуса фаворита, Экселент Дэй. Ужасно довольная собой, Кейси встала в очередь перед окошком, где выплачивались выигрыши, сжимая в руке счастливые билеты и остро ощущая завистливые взгляды тех, кто проходил по коридору рядом с ложами.

В других окошках игроки уже отчаянно ставили на второй забег, первый этап двойной кинеллы. Чтобы выиграть кинеллу, они должны были угадать, кто придет первым и вторым в любом порядке. При двойной кинелле второй забег шёл вместе с пятым, который сегодня обещал стать главным событием дня. Сумма выплаты по двойной кинелле могла оказаться огромной, а шансы угадать всех четырех лошадей были невероятно малы. Минимальная ставка — пять гонконгских долларов. Верхнего предела не устанавливали.

— Почему, Линк? — спросила она перед самым началом скачек, перегнувшись с балкона и наблюдая за лошадьми в воротах и всеми гонконгскими янь, наводящими бинокли.

— Взгляни на тотализатор. — Цифры, мелькавшие на электронном табло, сменяя друг друга соответственно ставкам на различных лошадей и сокращая шансы, перед самым стартом застыли. — Посмотри, сколько денег вложено в этот забег, Кейси! Больше трех с половиной миллионов гонконгских долларов. Почти доллар на каждого мужчину, женщину и ребенка в Гонконге, и это лишь первый забег. Этот ипподром должен быть самым богатым в мире! Они играют как сумасшедшие.

Стартовые ворота открылись, и поднялся страшный рев. Она улыбнулась:

— У тебя все хорошо?

— Конечно. А у тебя?

— О да.

«Да, у меня все хорошо, — думала она, ожидая своей очереди, чтобы забрать выигрыш. — Я выиграла!» И она рассмеялась вслух.

— О, привет, Кейси! А-а, тоже в выигрыше?

— О, привет, Квиллан. Да, в выигрыше. — Она покинула свое место и подошла к стоявшему чуть дальше Горнту: больше никого из знакомых в очереди не было. — Я поставила на неё всего десять баксов, но да, выиграла.

— Сумма не имеет значения, главное — выиграть. — Горнт улыбнулся. — Какая милая шляпка.

— Благодарю вас.

«Надо же, — думала она, — и Квиллан, и Иэн тут же заметили. Черт бы побрал этого Линка!»

— Это большая удача — угадать первого победителя, да ещё когда ты первый раз на ипподроме.

— О, никакая это не удача. Мне дали наводку. Питер. Питер Марлоу.

— Ах да. Марлоу. — Выражение его глаз чуть изменилось. — На завтра все в силе?

— О… О да. Погода позволяет?

— Даже если пойдет дождь, ланч будет все равно.

— Замечательно. В доке ровно в десять. Которая ваша ложа? — Она заметила, как он тут же переменился в лице, хотя пытался это скрыть.

— У меня нет ложи. Я не вхожу в число распорядителей. Пока. Довольно часто бываю в ложе «Блэкс» и время от времени арендую её, когда собираю гостей. Она дальше по коридору. Может быть, зайдете? «Блэкс» — прекрасный банк и…

— Ах, но не такой хороший, как «Вик», — добродушно бросил Джонджон, проходя мимо. — Не верьте ни единому его слову, Кейси. Выиграть в первом — хороший джосс. До встречи.

Кейси задумчиво проводила его взглядом:

— А как же вся эта банковская паника, Квиллан? Похоже, никому до неё нет дела — словно её просто нет и фондовый рынок не рушится.

Горнт засмеялся, прекрасно понимая, что их беседу слушают другие.

— Сегодня — день скачек, такое случается редко, а для завтрашних забот будет завтра. Джосс! Фондовая биржа откроется ровно в десять. В понедельник и дальше на следующей неделе решится немало судеб. А пока каждый китаец, успевший снять свои деньги, сжимает их сегодня в кулаке здесь. Ваша