жизнь?»
— Орланда!
Она испуганно остановилась: кто-то встал у неё на пути. Орланда воззрилась на невежу. Это был Ричард Гамильтон Пагмайр, противный коротышка — чуть ниже её ростом.
— Пожалуйста, познакомься: Чарльз Блицманн из Америки. — Пагмайр так плотоядно смотрел на неё и стоял так близко, что мурашки побежали по коже. — Чарльз будет… э-э… новым тайбанем «Дженерал сторз». Чак, это Орланда Рамуш!
— Рад познакомиться, мэм!
Она вежливо поздоровалась, хотя американец ей сразу не понравился.
— Прошу прощения…
— Называйте меня Чак. Вас зовут Орланда? Какое прекрасное имя! И платье прекрасное! — Блицманн эффектным жестом вынул визитную карточку. — Старинный китайский обычай!
Орланда взяла визитку, но не ответила тем же.
— Благодарю вас. Прошу прощения, мистер Блицманн, но я должна вас покинуть. Мне нужно встретиться с друзьями и… — Она не успела улизнуть.
Пагмайр, взяв её под локоть, отвел на шаг в сторону и хрипло прошептал:
— Как насчет поужинать? Ты выглядишь просто фантас…
Она вырвала руку, стараясь не привлекать внимания.
— Убирайся прочь, Паг.
— Послушай, Орлан…
— Я говорила тебе сотню раз, чтобы ты оставил меня в покое! А теперь
Пагмайр вспыхнул. Она всегда терпеть его не могла, даже в прежние времена. Он вечно поглядывал на неё за спиной Квиллана и пускал слюни, а когда она осталась не у дел, донимал, пытаясь всеми возможными способами затащить в постель. Не оставлял этих попыток и теперь.
— Если ты когда-нибудь ещё позвонишь мне или заговоришь со мной, о тебе и твоих странных привычках узнает весь Гонконг. — Она вежливо кивнула Блицманну, незаметно уронила его визитку и пошла дальше.
А Пагмайр вернулся к американцу.
— Какое тело! — проговорил Блицманн, глядя ей вслед.
— Это… это известная всем потаскушка, — презрительно ухмыльнулся Пагмайр. — Господи, ну поторопились бы они что ли с едой! Просто умираю как есть хочется.
— Она проститутка? — уставился на него Блицманн.
— Здесь никогда не знаешь наверняка, — вполголоса добавил Пагмайр. — Удивляюсь, что Шитэ Чжун пригласил её. А вообще-то не думаю, что это его сильно заботит теперь, когда рыцарское звание оплачено и присвоено. Несколько лет назад Орланда была подругой одного приятеля, но вернулась к старым привычкам и стала пробавляться на стороне. Приятель поймал её на этом и дал хорошего «П».
— Дал хорошего «П»?
— Дал Пинка — выгнал.
Блицманн никак не мог оторвать от Орланды глаз.
— Господи, — пробормотал он. — Не знаю, как насчет хорошего «П», но я, черт возьми, уверен, что дал бы ей кой-чего хорошего.
— Здесь дело лишь в деньгах, но могу тебя уверить, старина, с ней связываться не стоит. В койке Орланда никуда не годится. Уж я-то знаю. И потом, как в наше время угадаешь, кто там был до тебя, а? — Глядя на вытянувшееся лицо американца, Пагмайр рассмеялся. — Сам я после первого раза уже на неё не заглядывался. А ты, если хочешь макнуть фитилек, лучше предохраняйся.
Только что приехавший Данросс вполуха слушал Ричарда Квана, который разглагольствовал о том, какие заключил договоренности, чтобы остановить отток вкладчиков, и какие подлецы те, кто распространяет грязные слухи о «Хо-Пак».
— Совершенно согласен, Ричард. — Данроссу нужно было пройти к делегации парламентариев, стоявших в дальнем углу зала. — Ублюдков вокруг действительно хватает. Прошу прощения…
— Конечно, тайбань. — Тут Ричард Кван заговорил с ним вполголоса, и, несмотря на все старания, беспокойства ему скрыть не удалось: — Мне, может быть, потребуется помощь.
— Конечно. Все что угодно, только не деньгами.
— Ты не мог бы замолвить за меня словечко Джонджону в «Вик»? Он…
— Он ничего не сделает, и ты знаешь это, Ричард. Твой единственный шанс — один из твоих китайских друзей. Как насчет Улыбчивого Цзина?
— Ха, этот старый жулик — да я не стану просить у него ни цента его грязных денег! — презрительно фыркнул Ричард Кван. Улыбчивый Цзин отступился от их соглашения и отказался одолжить денег — или открыть кредит. — По этому старому жулику тюрьма плачет! У него тоже сейчас отток вкладчиков, но так ему и надо! Я считаю, что все начали коммунисты, они пытаются нас всех разорить. Банк Китая! Ты слышал об очередях в «Вик» в Сентрал? А в «Блэкс» ещё больше. Банк Восточной Азии и Японии старика Тока Большое Брюхо разорился. Завтра он уже не откроется.
— Господи, ты точно знаешь?
— Он мне звонил сегодня вечером — просил двадцать миллионов.
Сегодня вечером малышка рвала и метала, когда он приехал без обещанного норкового манто. Венера то рыдала, то вопила, ама её причитала. Женщины не приняли объяснений, что подвел меховщик, и этому не видно было конца, пока он не пообещал, что уж до скачек преподнесет обещанный подарок точно.
— Ты поведешь меня к Шитэ?
— Жена передумала. Теперь она идет туда, так что не могу. Но потом мы пойдем…
— Потом у меня уже не будет сил! Сначала ты являешься без подарка, а теперь я не могу пойти на банкет! Где аквамариновая подвеска, что ты обещал мне в прошлом месяце? Куда делась моя норка? Могу поспорить, она на плечах у твоей жены! Айийя, моя парикмахерша дружит с её парикмахершей, и я скоро узнаю, так ли это. Ох, горе, горе, горе, на самом деле ты больше не любишь свою Дочку. Мне придется убить себя или принять приглашение Четырехпалого У.
— Што?
Ричард Кван вспомнил, как его чуть удар не хватил, какими он разражался тирадами, как бесновался и кричал, что заплатил за её квартиру целое состояние, что на её туалеты тратит тысячи долларов в неделю, и как она… О, чего она только не наговорила, как буйствовала и вопила в ответ!
— А как насчет изъятия вкладов из банка? Ты платежеспособен? А мои сбережения? С ними все порядке, хейя?
— Айийя, жалкая ты шлюха, какие сбережения? Сбережения, что я вкладываю туда за тебя? Ха! Конечно, с ними все в порядке. Они сохраннее, чем в Банке Англии!
— Горе, горе, горе, у меня теперь ни единого пенни. Твоя бедная нищая Дочка! Мне придется торговать собой или совершить самоубийство. Да, именно так! Отравлюсь — вот что я сделаю! Думаю, я приму смертельную дозу… аспирина. А Пу, неси аспирин!
Он стал просить и умолять, и в конце концов она смилостивилась, позволив ему спрятать аспирин. Кван пообещал примчаться на квартиру сразу после банкета, а теперь у него чуть глаза не вылезали из орбит, потому что в дверях стояла Венера Пань под руку с Четырехпалым У. Оба выглядели великолепно: он — раздувшийся от гордости, она — притворно-скромная и невинная, в платье, за которое Кван только что заплатил.
— Что случилось, Ричард? — удивился Данросс.
Ричард Кван пытался что-то сказать, но не смог, а лишь направился нетвердой походкой к жене, которая оторвала злобный взгляд от Венеры Пань и обратила его на супруга.
— Привет, дорогая, — пролепетал Кван, не чуя под собой ног.
— Привет, дорогой, — мило отвечала Май-лин. — Кто эта шлюха?
