несколько абзацев в гигантском томе.
Пол Чой уставился на него, пораженный:
— И это все?
— Да, сэр.
У Пола Чоя даже голова пошла кругом.
— Но тогда он широко открыт, рынок широко открыт!
Библиотекарь был слегка изумлен.
— Да, по сравнению с Лондоном или Нью-Йорком. Что касается биржевого брокерства, то брокером может стать любой при условии, что кто-то хочет, чтобы он продавал акции, и есть кто-то, кто хочет, чтобы он их покупал, и оба готовы платить комиссионные. Проблема в том, что… э-э… существующие фирмы полностью контролируют рынок.
— А как можно преодолеть эту монополию?
— О, я не стал бы этого делать, сэр. Мы в Гонконге вообще за сохранение статус-кво.
— Тогда как туда прорваться? Как занять там хоть какое-то место?
— Сомневаюсь, что у вас получится, сэр. Англичане контролируют все очень тщательно, — деликатно сказал библиотекарь.
— Но это неправильно.
Пожилой человек покачал головой и мягко улыбнулся, сплетя пальцы. Ему нравился стоявший перед ним молодой китаец, он завидовал его неиспорченности — и полученному в Америке образованию.
— Я полагаю, вы хотите играть на рынке от своего имени? — мягко спросил он.
— Да… — Пол Чой туг же понял свою ошибку и попытался исправить её, проговорив, запинаясь: — По крайней мере… как сказали в «Доусон», для меня…
— Да будет вам, мистер Чой! Вы не из «Симс, Доусон и Дик», — вежливо пожурил его библиотекарь. — Если бы они взяли на работу американца — а это неслыханное нововведение, — о, я узнал бы об этом вместе с сотней других людей задолго до вашего визита сюда. Вы, должно быть, мистер Пол Чой, племянник великого У Санфана, и недавно вернулись из Гарварда, в Америке.
Пол Чой уставился на него в изумлении:
— Откуда вы знаете?
— Это Гонконг, мистер Чой. Город очень маленький. Мы должны знать, что происходит. Именно так мы и выживаем. Вы хотите играть на рынке?
— Да. Мистер?..
— Мануэль Перрьера. Я португалец из Макао. — Библиотекарь вынул авторучку и красивым каллиграфическим почерком стал писать рекомендацию на обороте своей визитной карточки. — Вот, пожалуйста. Ишвар Сурджани — мой старый приятель. У него офис в двух шагах от Натан-роуд, в Коулуне. Он — парси[120] из Индии, меняет деньги и валюту, а также время от времени покупает и продает акции. Он может помочь вам. Но помните, что его займы или кредиты — дорогое удовольствие, так что ошибаться вам нельзя.
— Вот спасибо, мистер Перрьера. — Пол Чой протянул руку. Удивленный Перрьера протянул свою. Пол Чой горячо пожал её и ринулся к выходу, но остановился. — Скажите, мистер Перрьера… рынок ценных бумаг. Можно ли на нем заработать, пусть и с немалым риском? Как угодно? Чтобы хоть как-то туда протиснуться?
В шевелюре Мануэля Перрьеры уже серебрилась седина. У него были красивые руки и ярко выраженные китайские черты лица. Он смерил взглядом стоящего перед ним юношу, а потом тихо произнес:
— Вам ничего не мешает учредить компанию и создать свой собственный рынок ценных бумаг — китайский. Это вполне соответствует законам Гонконга — или их отсутствию. — Старые глаза сверкнули. — Все, что вам нужно, — это деньги, контакты, знания и телефоны…
— Мои деньги, пожалуйста, — хрипло прошептала старая ама. — Вот моя сберегательная книжка. — От жары, царившей в помещении абердинского филиала «Хо-Пак», лицо её раскраснелось. Было уже без десяти три, а ждала она с самого рассвета. На ветхой блузке и черных штанах выступили пятна пота, на спину свисала длинная и жидкая, как мышиный хвостик, косичка с проседью. — Айийя, не толкайтесь! — крикнула она стоявшим сзади. — Скоро подойдет и ваша очередь!
Молодая кассирша взяла книжку и снова взглянула на часы. «Айийя! Слава всем богам, в три мы закрываемся», — подумала она и, борясь с мучительной головной болью, стала беспокойно гадать, как закроют двери. Ведь перед забранными решеткой окошечками толпится столько раздраженных людей, а на них напирают те, что снаружи.
Сумма накоплений на книжке составляла триста двадцать три гонконгских доллара сорок два цента. Верная указаниям господина Суна не торопиться и быть аккуратными, кассирша прошла к папкам, стараясь пропускать мимо ушей поток нетерпеливых ругательств, не смолкавший уже часами. Она проверила правильность суммы, потом, подходя к своему высокому сиденью, снова посмотрела на часы, открыла ящик кассы и выдвинула его. Денег не хватало, поэтому она снова заперла ящик и пошла к офису управляющего. По очереди прокатилась волна ярости. Взгляды вкладчиков устремлялись то на эту низкорослую неуклюжую женщину, то на часы, то снова на неё.
Она постучалась в дверь и закрыла её за собой.
— Я не могу заплатить старой А Там, — беспомощно проговорила кассирша. — У меня только сто гонконгских долларов. Я тянула время, сколько…
Управляющий Сун вытер пот с верхней губы.
— Уже почти три, так что пусть она будет вашим последним клиентом, мисс Чо.
Он провел её через боковой вход в хранилище. Открылась массивная дверь. Увидев пустые полки, она остановилась, пораженная. Обычно в это время дня здесь было полно аккуратных пачек банкнот, рассортированных по сотням, тысячам и десяткам тысяч, и бумажных рулончиков с серебром. Ей больше всего нравилось сортировать деньги после закрытия, а также прикасаться к этим чувственным пачкам новых, хрустящих, только что полученных купюр.
— О, это ужасно, Досточтимый Сун, — проговорила она, чуть не плача. Толстые стекла её очков запотели, и прическа сбилась набок.
— Это лишь временное явление, временное, мисс Чо. Помните, что написал Досточтимый Хэпли в сегодняшней «Гардиан»! — Он очистил последнюю полку, пуская в ход остаток резервов и проклиная ту партию, что ещё так и не прибыла. — Пожалуйста. — Он выдал ей для видимости пятнадцать тысяч, заставил расписаться за них и взял ещё по пятнадцать для каждой из двух других кассирш. Теперь в хранилище не осталось ничего.
Когда он снова вошёл в главный зал, толпа загудела, как наэлектризованная, при виде большой суммы денег, наличных.
Он передал банкноты двум другим кассирам и опять исчез в своем кабинете.
Мисс Чо аккуратно складывала деньги в ящик кассы, и все внимательно следили за ней и за другими кассирами. Одну тысячную пачку она оставила на столе. Разорвав бандероль, методично отсчитала триста двадцать долларов, потом три по одному и мелочь, пересчитала и подвинула через стойку. Старая женщина запихнула все это в бумажный пакет, а вперед уже раздраженно протиснулся следующий в очереди, сунув сберегательную книжку в лицо мисс Чо.
— Вот, клянусь всеми богами, мне нужно семь тысяч…
В этот момент прозвонил трехчасовой звонок, и тут же появился господин Сун, который громко объявил:
— Прошу прощения, мы вынуждены закрыться. Всем кассирам закрыть свои…
Остальные слова утонули в злобном гуле.
— Клянусь всеми богами, я жду с самого рассвета…
—
— Айийя, ну заплатите мне, у вас достаточно…
— О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..
Обычно в банке затворяли двери и обслуживали тех, кто оставался внутри, но на этот раз под рев
