Брутич лежал на диване, бездумно нажимая на кнопки пульта. Вернее, он думал, но не о том, о чем вещала с экрана кукольная дикторша. Он опасался, как бы в поле зрения Аришки не попал какой-нибудь крутой боевичок. Не ровен час девчушка опять Александре проболтается. Все-таки права Александра Михайловна – незачем ребенку голову всякой чернухой забивать, пусть нормально живет в своем детском радостном мире.

– Папа, не балусся с тюрювизосом, – назидательно прошепелявило чадо.

«Папа» печально усмехнулся.

Своего отца он не знал. Они жили вдвоем с матерью в маленькой тесной квартире. Был где-то еще старший брат – Глеб, но он давно укатил в большие города искать лучшей доли, а домой посылал лишь нечастые открытки. Потом стали приходить и деньги, однако сам Глеб не приезжал. Братья встретились только на похоронах матери. Лева не мог поверить, что этот красивый мужик, увешанный золотыми цепями, его близкий родственник. Где-то даже забрезжила надежда, что Глеб возьмет его с собой в Санкт-Петербург и тогда начнется настоящая красивая жизнь. Ну не век же горбатиться на этом крошечном кирпичном заводике, который того и гляди загнется! Но Глеб распорядился иначе.

Ночью, после похорон, лежа на стареньком диване, он проговорил:

– Хорош тебе, братишка, на государство пахать, пора и о себе подумать, не маленький уже, двадцать стукнуло. Займись своим делом, денег я дам.

– А сам чем занимаешься? – спросил Лев.

– Сам-то? Нет, братишка, свою профессию я по наследству не передаю. Здесь династии не нужны, мое занятие тебе счастья не принесет и мне – лишнее горе.

– А на хрена тебе такая профессия, которая с горем связана?

Глеб минуту помолчал, потом быстро и уверенно заговорил:

– Ты вот что, когда дело свое открывать начнешь, около умных людей крутись, приглядывайся, присмотрись, что к чему, сильно не зарывайся, учись связи налаживать. И еще, не конфликтуй с законом – враз все потерять можешь.

А утром, проснувшись, на аккуратно убранном диване Лев увидел пакет. В пакете были деньги и записка: «Дерзай! Если с головой ладишь – поднимешься. Удачи!»

Больше Лев брата не видел. Даже о смерти Глеба спустя много лет он узнал со страниц газет. К тому времени Лев Павлович Брутич уже имел «Кратер» и неплохую охранную службу, некоторые сотрудники которой до недавнего времени служили в доблестной милиции. Они и предоставили Брутичу более подробную информацию о жизни, деятельности и безвременной гибели старшего брата. Глеб давно крутился в криминальных структурах и, видимо, крепко кому-то насолил, потому как в один далеко не прекрасный вечер в дом Глеба Брутича ворвались люди в масках и перестреляли всех, кто там находился, – самого Глеба Павловича, его жену, красавицу Аллу, дочку Алису четырех лет и даже горничную Катю. Осталась только маленькая Ариша, девочка четырех месяцев от роду, во время бойни ее просто не оказалось дома, няня с младенцем гуляла в сквере. Затем девочка изчезла.

– Найдите девочку, – велел Брутич.

И ее нашли. Нашли в какой-то дремучей деревушке, у дальней родственницы перепуганной няньки. Лев ездил сам за племянницей и вернулся уже с дочерью. Он так решил – Ариша теперь будет его дочерью. Девочке нанял подвижную старушку – Анну Никитичну, которая заменила и ему, и Аришке мать – варила, убирала да за домом приглядывала. Где-то, правда, поселилось неуютное ощущение, что легко простил смерть брата, невестки и ребенка невинного. Он, может, и не простил бы, да только знал: случись с ним что – и останется эта маленькая девчушка и вовсе ничьей, да и то если останется. Племянницу он на свое имя записал, так разговоров меньше, а уж большая вырастет, сама решит, как ее величать лучше – Львовна или Глебовна. Вот так и стал он отцом этой пичуги.

Купил себе квартиру, сделал евроремонт и Никитичну свою не забыл – на этой же лестничной площадке и ей квартирку устроил. Ольга Викторовна, главный бухгалтер теперь крупного торгового объединения «Кратер», и гувернантку отыскала, чтобы девочка развивалась соответственно возрасту. И сейчас уже никто не задумывался, отец ли он Арише и что случилось с матерью девочки.

Не так давно заглянул Лев с мужиками в ночной клуб «При свечах».

Клуб как клуб, свечей не больше, чем в любом другом, девочки обслуживают, имея на себе лишь загар. Соблазнительно выгибаясь, завлекают к бильярдным столам, на сцене снимают под музыку то, что и так ничего прикрыть не может. Все как везде. И, как везде, эта патока, неприкрытая фальшь. Каждая готова облизать тебя с ног до головы, заученные фразы, отшлифованные движения, в глазах – пустота, маскирующая искусственное обожание. И как гром среди ясного неба – на сцене русоволосая королева! Мордашка такая милая, что смотрел бы не отрываясь, фигурка точеная, пластика завораживает. Но самое удивительное – это ее выражение лица. Вместо надоевшей слащавости и назойливого обольщения полное безразличие, какая-то отрешенность и даже презрение. С таким выражением у нее должны быть крупные неприятности с хозяином заведения. А может, это нарочитая маска, ведь при виде этой миниатюрной дивы многие мужские глаза загорались алчным блеском. Чего греха таить, Лев сначала думал, что после танца эта маска спадет и королева превратится в обычную работницу клуба, и он бы тогда не стал отказываться от ее ласк. Однако ни в этот вечер, ни потом, когда он приходил посмотреть на нее еще и еще раз, гримаска презрения не сходила с ее лица. И своим вниманием королева не баловала никого. А потом ее в клубе не стало. С глаз долой – из сердца вон. Лев уже стал забывать про эту необычную стриптизершу. И вот снова встретил!

Она совсем девчушка, между ними двенадцать лет разницы. И все же… Обожглась, видимо, когда-то, одна сына растит. Он может ей помочь, но примет ли? Наверняка подумает, что его на молоденькую потянуло, а его предложение расценит как приглашение к постельным отношениям. Ну и ладно, пусть себе думает, а он будет действовать.

– Аришка! – Повеселевший Брутич спрыгнул с дивана. – Чего нам наготовила наша Никитична? Я бы съел чего-нибудь! Иди, корми меня, хозяйка!

Аришка, деловито насупившись, поспешила к холодильнику. Доставала какие-то свертки, перекладывала их, разворачивала и сворачивала обратно, то есть в ее понимании хозяйничала. Лев терпеливо ждал.