– Мне потом их показывал следователь… не помню его фамилии. А фотографии… В общем, так… грубая подделка.

– И все же? – не успокаивалась Люся.

Полина глубоко затянулась, выпустила кудрявое облачко дыма, пригубила чашку и сморщилась.

– Мерзость. Там было… якобы мы с Остапом наслаждаемся любовью, – выдохнула она.

– Как это?

– Вы что, не понимаете? Ну, мы с Остапом в одной постели! – Полина повысила голос так, что на нее оглянулась официантка.

– О господи! – всплеснула руками Люся. Перед ее глазами сразу нарисовалась вся картина убийства вместе с ярким мотивом для этого преступления.

– Я вас умоляю… – скривилась Полина. – Не делайте никаких выводов! А то вы сейчас сразу решите, что это я подсунула мужу фотографии, чтобы он себя порешил, а потом пристрелила и Арину, для того только, чтобы в счастье зажить с Остапом!

– А что, не так? – наивно спросила Люся.

– Послушайте, вы сами-то видели этого Остапа?

– Ага, видела… Нормальный человек…

– Да ничего в нем нет нормального! Он ведь сейчас без Андрея копейки сам не заработает! И я это понимала, как никто другой. И даже чисто по-женски – ну какой он для меня муж? Нет, мои слова, конечно, вас не убедят, но посудите сами: как можно было предположить, что, увидев те гадкие фотографии, Андрей решит именно застрелиться? А если бы он меня застрелил? Ведь такое запросто могло быть. Или, к примеру, он мог застрелить Остапа. Нет, если бы я, скажем, задумывала преступление, так рисковать я бы не стала. Уверяю вас, и Остап тоже. Так что, версия о моей причастности весьма хилая.

– Ну а кто тогда? – спросила Люся и, опомнившись, крякнула. Это же она, раз она сыщик, должна была назвать имя убийцы. Поэтому Люся немедленно перестроилась, задав другой вопрос собеседнице: – А вы сами никого не подозреваете?

– Нет, никого… – Полина сидела за столиком, в задумчивости глядя на проезжающие за окном машины. – Вы знаете, когда застрелился Андрей, Вероника Мефодиевна сильно переживала. Она теперь осталась одна. То есть, конечно, у нее есть Остап, но она ему сразу же запретила переступать порог ее дома. И мне сообщила то же самое. Но вот Арина… ее поведение… Понимаете, она вдруг пришла ко мне в день похорон и тихо сообщила, что она меня… прощает. Даже к себе в гости звала…

– Ну что же… Прощение – это великая мудрость, – красиво изрекла Люся.

Полина швырнула окурок в пепельницу и тут же закурила новую сигарету.

– Вы не знаете Арину! То есть вы ее не знали. Арина была патологически ревнива. Да она бы разорвала своего мужа на шнурки, если бы он при ней только посмел кому-то ласково улыбнуться! А тут – простила… И ведь заметьте: она поверила в то, что на фотографиях правда.

– А как сам Остап отреагировал на снимки?

– Откуда я знаю? Я к ним больше не ходила. Да и они ко мне. Хотя нет. Я была на похоронах Арины. Остап мне позвонил и сказал, когда и где они состоятся. Но я была только на кладбище, не хотелось подавать повод для лишних сплетен. Остапу сейчас действительно тяжело. Он по-настоящему любил жену.

– А сам он ее убить не мог? – ляпнула Люся.

– Как вы слушаете? – удивилась ее предложению Полина. – Я же вам только что сказала, что Остап очень любил жену. Он бы никогда этого не сделал.

Кофе в чашках уже давно кончился, да и разговор подошел к концу. Полина рассказала все, что могла. Так она, во всяком случае, сообщила Люсе.

– Полина, а почему вы подошли ко мне, когда я сидела на скамейке? – спросила напоследок Людмила Ефимовна.

– Разве не ясно? – улыбнулась Полина. – «Флористика» – мой павильон, возле него стоит моя скамейка, и понятно, что мне совсем неприятно видеть, когда какой-то человек печалится рядом с моими цветами, которые должны дарить людям только радость.

Полина встала из-за столика, вежливо поклонилась Люсе, и той ничего не оставалось, как тоже попрощаться.

Люся решила не заходить с ней в павильон, подумав, что Василиса уже ушла, и сразу направилась домой. Но ее подруги в квартире не оказалось. Надо же, неужели она все еще цветочками занимается? И Люся захлопотала по хозяйству.

– Финичка, вот тебе рыбка, пируй! А мы с Малышом на прогулку.

Она решила не тащить щенка на аллею, а прогуляться во дворе.

Малыш немедленно начал сражаться с обломанной веткой, подобранной на газоне, а его хозяйка стала обдумывать то, что рассказала ей Полина Львова. И к концу своих размышлений пришла к выводу, что они с Василисой в своем расследовании зашли в тупик.

– Люсенька, вы сейчас не слишком заняты? – послышался у нее за спиной вкрадчивый голос.

Оглянувшись, она узрела соседку из второго подъезда. Та явно напрашивалась на разговор.

– А что вы хотели?

– Люсенька, я с тобой хотела это… о Василисе… Весь наш дом о ней только и гудит. Что ж такое с бабой творится? – принялась соседка верещать плаксивым голосом.