исчезла где-то среди стропил.

Мистер Туэйт вернулся очень быстро.

– Ну, вот, мистер Росс, – сказал он тонким голосом, – вы уж извините, что вам пришлось подождать, но теперь можно и за дело браться. Вам, конечно, свежей горячей водички принести? А может, еще чего требуется?

Юэн бросил окурок на булыжный пол и растер его подошвой.

– А, да! Принесите мне фунт сахара.

– Чего-чего?

– Фунт сахара.

– Фунт са… ага… сию минуточку.

В мгновение ока фермер вернулся с непочатым пакетом сахарного песка. Юэн вспорол бумагу пальцем, подошел к корове и принялся обсыпать матку сахаром со всех сторон. Потом снова обернулся к мистеру Туэйту.

– И еще свиной желоб. У вас он, наверное, найдется?

– Есть-то он есть, да только для чего бы…

Юэн поднял брови.

– Ну так давайте его сюда. Пора привести все в порядок.

Фермер умчался судорожным галопом, а я спросил:

– Какого черта, Юэн? Для чего вы ее засахариваете?

– Песок вытягивает лимфу. При таком отеке ничего не выйдет.

– Неужели? – Я недоверчиво посмотрел на разбухший мешок – А эпидуральная инъекция? Вы же ей введете питуитрин… и кальций?..

– Нет, – ответил Юэн с обычной медленной улыбкой. – Зачем мне лишняя возня?

Спросить, зачем ему понадобился свиной желоб я не успел, так как в этот миг вернулся мистер Туэйт держа означенный предмет под мышкой.

В те времена это приспособление имелось почти на всех фермах – на него клали свиные бока во время разделки свиных туш. Оно представляло собой нечто вроде длинного стола на четырех низеньких ножках, но верх был вогнут и покрыт шифером. Юэн ухватил желоб и осторожно вдвинул под корову спереди точно до вымени, а я только моргал, не в силах ничего понять.

Затем Юэн неторопливо вышел к машине и вернулся с веревкой и двумя свертками. Веревку он повесил на перегородку, натянул резиновый комбинезон и начал разворачивать предметы, скрытые оберточной бумагой.

Первым на свет появился… да нет же! Зачем бы ему понадобился поднос для пивных кружек? Но тут он сказал: 'Ну-ка, Джим, подержите минутку!', и на змеившейся по краю золотой ленте я прочел: 'Светлый эль Джона Смита'. Действительно, поднос для кружек.

Голова у меня и вовсе пошла кругом, когда из второго пакета он извлек пустую бутылку из-под виски и поставил ее на поднос. Держа поднос с бутылкой, я почувствовал себя ассистентом фокусника и нисколько не удивился бы, если бы Юэн затем вытащил из бутылки живого кролика.

Однако он ограничился тем, что налил в бутылку чистой горячей воды из ведра.

После чего накинул веревку на рога коровы, обмотал ее раза два вокруг туловища и потянул. Могучая корова покорно опустилась на свиной желоб и осталась лежать так. Ее зад поднялся выше головы.

– Ну, вот и начнем, – ласково сказал Юэн, и я, поспешно сбросив пиджак, уже дернул себя за галстук, когда мой коллега с удивлением оглянулся на меня.

– Погодите! Зачем вы раздеваетесь?

– Естественно, я буду вам помогать.

Уголок его рта вздернулся.

– Очень любезно с вашей стороны, Джим. Но раздеваться нам совершенно ни к чему. Ведь все займет не больше минуты. Единственно, о чем я попрошу вас с мистером Туэйтом, это подержать поднос, и как можно ровнее.

Он бережно водрузил матку на поднос, который мы с фермером ухватили с двух сторон. Моему воспаленному взгляду представилось, что мешок уже заметно съежился после засахаривания.

Удостоверившись, что мы держим поднос как следует, Юэн вправил матку.

И действительно, заняло это, если и не минуту, то лишь немногим больше. Без видимых усилий, не потея и не напрягаясь, он вернул непокорный мешок на положенное место, а корова, лишенная возможности поднатужиться или принять еще какие-нибудь меры, лежала тихо, с обескураженным видом. Затем Юэн взял бутылку с горячей водой, осторожно ввел ее внутрь, засунув руку по плечо, и принялся энергично двигать этим плечом.

– А теперь вы что делаете? – возбужденно зашептал я ему на ухо, продолжая держать поднос.

– Вращаю по очереди рога матки, чтобы придать им нормальное положение, и слегка обливаю их концы горячей водой, чтобы отек окончательно рассосался.

– А-а-а! – Я внимательно следил, как он извлек бутылку, вымыл руки в ведре и начал снимать комбинезон. Тут уж я не выдержал. – А швы вы накладывать не будете? – выпалил я.

Юэн отрицательно покачал головой.

– Нет, Джим. Если вправить как следует, нового выпадения не бывает.

Он начал вытирать пальцы, но тут дверь коровника распахнулась и в проход ввалился Дьюк Скелтон. Он вымылся, переоделся, обвязал шею красным платком, но взгляд, который он устремил на свою недавнюю пациентку, стал еще более свирепым. А она, безмятежная, дочиста обтертая, ничем не отличалась от своих товарок слева и справа. Губы Дьюка беззвучно задергались раз, другой, наконец он просипел:

– Некоторым то, конечно, что! Уколы у них там всякие, инструменты эдакие-разэдакие! Им-то, конечно, раз плюнуть, и всех делов-то! – Яростно повернувшись на каблуках, он вышел вон.

Слушая, как его тяжелые сапоги стучат по булыжнику, я поймал себя на мысли, что его обличениям явно не доставало логики: ну что эдакого-разэдакого есть в свином желобе, фунте сахарного песка, пустой бутылке и подносе для пивных кружек?

– Я тружусь на кошек!

Так представилась миссис Бонд, когда я в первый раз приехал по ее вызову, и, крепко пожав мне руку, вызывающе выставила подбородок, словно в ожидании возражений. Была она крупной женщиной с волевым скуластым лицом, во всех отношениях внушительной, но и в любом случае я не подумал бы с ней спорить, а потому ограничился одобрительным кивком, как будто все понял и со всем согласился. Затем я вошел следом за ней в дом.

Я сразу постиг смысл этой загадочной фразы. В обширной кухне, она же гостиная, царствовали кошки. Кошки восседали на диванах и стульях и каскадами сыпались с них, кошки рядами располагались на подоконниках, а в самой их гуще маленький мистер Бонд, бледный, с клочковатыми усами, сосредоточенно читал газету.

Со временем эта картина превратилась в привычную. Среди четвероногих владельцев кухни несомненно было много не холощеных котов – во всяком случае, воздух благоухал их особым запахом, резким и душным, заглушавшим даже сомнительные ароматы, которые вместе с паром поднимались от больших кастрюль с неведомой кошачьей пищей, бурливших на плите. И неизменный мистер Бонд, неизменно без пиджака, с неизменной газетой в руках – крохотный одинокий островок в море кошек.

Да, конечно, я слышал про Бондов: лондонцы, по неизвестным причинам удалившиеся на покой в северный Йоркшир. По слухам 'деньги у них водились' – во всяком случае, они купили старый дом на окраине Дарроуби, где довольствовались обществом друг друга – и кошек. Мне говорили, что миссис Бонд завела привычку подбирать бродяжек, кормить их и предоставлять им постоянный кров, если они того хотели, а потому я заранее проникся к ней симпатией: сколько раз я воочию убеждался, как тяжело приходится