— Обязательно, сэр, и большое спасибо. Я ведь и не думал…

— Знаю, мистер Бейли. До свидания, и если в ближайшие дни ей не станет заметно лучше, приведите ее еще раз.

Едва шаги старика затихли в коридоре, как Зигфрид вынырнул из шкафа.

— Битый час я их искал. Нет, Джеймс, вы нарочно все от меня прячете!

Я улыбнулся, но промолчал, убирая шприц, а Зигфрид снова заговорил:

— Джеймс, мне неприятно этого касаться, но не кажется ли вам, что вы поступаете легкомысленно, работая даром?

Я посмотрел на него с удивлением:

— Но он живет на пенсию по старости. И наверное, очень нуждается.

— Вполне возможно, и тем не менее вы не имеете права предлагать свои услуги бесплатно.

— Но изредка, Зигфрид! В случаях вроде этого…

— Нет, Джеймс. Даже изредка — нет. Это непрактично.

— А сами вы? Я же видел… и много раз!

— Я? — Его глаза изумленно раскрылись. — Да никогда в жизни! Я-то отдаю себе отчет в суровой реальности нашего существования. Все стало безумно дорого. Например, вы же горстями сыпали ему М-Б шестьсот девяносто три? Господи помилуй! Да вы знаете, что одна такая таблетка стоит три пенса? И не возражайте! Вы ни при каких обстоятельствах не должны работать без гонорара.

— Но, черт побери, сами-то вы! — не выдержал я. — Не далее как на прошлой неделе…

Зигфрид поднял ладонь.

— Успокойтесь, Джеймс. Успокойтесь. У вас необузданное воображение, вот в чем ваша беда.

Вероятно, я поглядел на него очень свирепо, потому что он протянул руку и потрепал меня по плечу.

— Поверьте, дорогой мой, я все прекрасно понимаю. Вы действовали из благороднейших побуждений, и у меня самого бывает искушение поступить так же. Но надо быть твердым. Времена теперь суровые, и, чтобы продержаться на поверхности, нужна суровость. Так что запомните на будущее: никакого робингудства, мы не можем позволить себе такую роскошь.

Я кивнул и отправился на вызовы в несколько ошарашенном состоянии. Впрочем, вскоре я забыл об этой стычке, и она совсем изгладилась бы из моей памяти, если бы неделю спустя мне не довелось снова увидеть мистера Бейли.

Его собачонка вновь лежала на столе в смотровой, и Зигфрид делал ей инъекцию. Я не стал мешать, а вернулся по коридору в приемную и принялся приводить в порядок еженедельник. День был летний, и между занавесками открытого окна я видел крыльцо и ступеньки.

Склоняясь над еженедельником, я услышал, как Зигфрид и старик прошли к дверям. На крыльце они остановились. Собачонка на веревочке выглядела совершенно так же, как и раньше.

— Ну что же, мистер Бейли, — говорил Зигфрид, — я могу только подтвердить слова мистера Хэрриота. Боюсь, кашлять она будет до конца своих дней, но при ухудшениях приходите к нам.

— Хорошо, сэр. — Старик опустил руку в карман. — Скажите, пожалуйста, сколько с меня причитается?

— Причитается?.. Ах да, причитается… — Зигфрид откашлялся, словно на секунду утратил дар речи. Он поглядывал то на дворняжку, то на потрепанную одежду старика, а потом покосился на дом и произнес хриплым шепотом: — Ничего не причитается, мистер Бейли.

— Но, мистер Фарнон, как же можно?..

— Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! — Зигфрид тревожно замахал рукой на старика. — Ни слова больше. Я ничего не желаю об этом слушать.

Принудив мистера Бейли замолчать, он протянул ему внушительный мешочек и, настороженно оглядываясь через плечо, объяснил:

— Тут сотня таблеток М-Б. Ей они будут часто нужны, а потому возьмите про запас.

Я понял, что Зигфрид заметил прореху у колена, потому что он долго смотрел на нее, а потом сунул руку в карман.

— Погодите минутку.

Он извлек горсть самых разных предметов. Несколько монет скатилось с его ладони, пока он перебирал на ней ножницы, термометры, обрывки бечевки, ключи для открывания бутылок. В конце концов его поиски увенчались успехом и он ухватил банкноту.

— Вот фунт, — прошептал он и снова нервно зашипел на старика, когда тот попытался возражать.

Мистер Бейли понял, что спорить бесполезно, и спрятал бумажку в карман.

— Ну спасибо вам, мистер Фарнон. Я на это свожу свою хозяйку в Скарборо.

— Вот и хорошо, вот и молодец, — пробормотал Зигфрид, виновато косясь по сторонам. — Ну так до свидания.

Старик приподнял кепку и зашаркал по тротуару, тяжело передвигая ноги.

— Э-эй, погодите! — крикнул Зигфрид ему вслед. — В чем дело? Что у вас с ногами?

— Все ревматизм проклятый. Ну да помаленечку, полегонечку дойду.

— До муниципальных домов? — Зигфрид нерешительно потер подбородок. — Далековато… — Он последний раз воровато заглянул в коридор у себя за спиной, а потом указал пальцем. — Вон там моя машина, — шепнул он. — Забирайтесь в нее, я вас подвезу.

Признаюсь, я люблю этот эпизод. Пустячок, конечно, но наглядно иллюстрирующий многое и многое. В том числе широкое распространение хронического бронхита у старых собак, а главное — великолепную непоследовательность Зигфрида, а также его душевную щедрость и сострадательность, которые он так старался скрывать.

Как и люди, животные нуждаются в друзьях. Вы когда-нибудь наблюдали их на лугу? Они могут принадлежать к разным видам — например, лошадь и овца, — но всегда держатся вместе. Это товарищество между животными неизменно меня поражает, и, по-моему, две собаки Джека Сэндерса служат наглядным примером такой взаимной преданности.

Одного пса звали Джинго, и, когда я делал инъекцию, обезболивая глубокую царапину, оставленную колючей проволокой, могучий белый буль-терьер вдруг жалобно взвизгнул. Но потом смирился с судьбой и застыл, стоически глядя перед собой, пока я не извлек иглу.

Все это время корги Шкипер, неразлучный друг Джинго, тихонько покусывал его заднюю ногу. Две собаки на столе одновременно — зрелище непривычное, но я знал об этой дружбе и промолчал, когда хозяин поднял на стол обеих.

Я обработал рану и начал ее зашивать, а Джинго, обнаружив, что ничего не чувствует, заметно расслабился.

— Может, Джинго, это тебя научит не лезть больше на колючую проволоку, — заметил я.

Джек Сэндерс рассмеялся.

— Вряд ли, мистер Хэрриот. Я думал, что на дороге мы никого не встретим, и взял его с собой, но он учуял собаку по ту сторону изгороди и кинулся туда. Хорошо еще, что это была борзая и он ее не догнал.

— Забияка ты, Джинго! — Я погладил своего пациента, и крупная морда с широким римским носом расползлась в усмешке до ушей, а хвост радостно застучал по столу.

— Поразительно, правда? — сказал его хозяин. — Он все время затевает драки, а дети, да и взрослые, могут делать с ним что хотят. На редкость добродушный пес.

Я кончил накладывать швы и бросил иглу в кювет на столике с инструментами.

— Так ведь буль-терьеры специально для драк и выводились. Джинго просто следует извечному