предаваться такому течению мыслей, но, в противовес этому, у меня имеется ясное и твердое, основанное на личном опыте убеждение, что долг свой я в будущих боях буду выполнять честно и бесстрашно, как и в предыдущих, а кроме того, в особенно опасные моменты у меня явится азарт и задор, и я тогда буду способен на самозабвение и на всякие отчаянные выходки. И поскольку имеется у меня такое убеждение, то не особенно осуждаешь себя, если пока что немного и попечалишься... ведь так хочется жить, тем более что ведь война должна скоро кончиться, а шансов на личное благополучие 50 - 'за' и 50 - 'против'.

20 марта 44 г.

Отъехав от Ростова, мы свернули куда-то по другой ветке и Таганрог объехали стороной, левее, кажется. Поезд несся без остановок. Даже обед другой раз удавалось получить только вечером. 9 марта утром разгрузились на небольшой ж/д станции Плодородие. Это не доезжая 30 км до Мелитополя. Оказывается, наша дивизия, а следовательно, и наш полк, вошла в состав формирующейся 69 армии. Значит, простоим здесь неопределенное время, наверно, долго.

Сижу безвыходно в своей мастерской и никуда не хожу. Только однажды ходил на разведку окружающей местности: за какой- нибудь час согнал четырех зайцев. Они лежат на совершенно ровном голом поле, так что поднимаются очень далеко. Да и бить их уже нельзя. Уткам здесь водиться негде. В общем, об охоте придется отложить мысли до осени. Взаимоотношения в полку очень нездоровые. Масса всяких взаимных 'подковырок' и группировок. Начальство тоже стало какое-то свирепое и не в меру придирчивое. Все это происходит потому, что мы давно уже не воюем - вот уже около шести месяцев болтаемся по тылам. Если бы пошли в бой, то все отношения сразу стали бы и деловыми, и дружескими - в основном. В связи с нашим переездом с Кубани мы вот уже более 20 дней не получаем ниоткуда писем. Это очень неприятно. Письма мы очень любим получать, и некоторые из нас получают их очень много, и я в том числе. И вот хоть не каждый день получаешь, но ждешь их каждый день, и сотни людей спрашивают несчастного почтальона: 'Фролов! Мне есть? ' На днях получили все задержавшиеся письма разом.

Позавчера ни с того ни с сего устроили некоторую пьянку, втроем за вечер выпили 5,5 литров самогона. Немного повеселились. Самогон здесь гонят из свеклы. На вкус он очень противный и вонючий, но крепость у него удовлетворительная. Он крепче того, что гонят на Кубани из кукурузы, но во всех отношениях уступает тому замечательному самогону, который я пил в Раевской, в день, когда вернулся из боя. Гонят там его из винограда. Он чистый, не вонючий, крепость градусов 60 будет.

21 марта

Сегодня, наконец, получили письма сразу за много дней. Получили почти все. Я получил 5 штук, мой арт. мастер Саша получил сразу 20. 'Что же я с ними, - говорит, - буду делать?!' Сегодня есть слух, что на днях нас должны отправить в действующую. Интересно, насколько быстро этот слух оправдается.

5 апреля

Продолжаем тихо и мирно жить на одном месте. Может быть, в конце этого месяца или в начале следующего снимемся отсюда. Вернее всего, нас перебросят на 1-й Украинский фронт. Сегодня имею настроение, как выражается моя жена, 'минорное'. В основном вызвано это тем, что вчера сильно напился, а опохмелиться, конечно, не удалось. Очень хочется побеседовать с каким-либо близким другом, который был бы мне интересен и мной бы интересовался бескорыстно, как человеком. Здесь у меня таких нет. Да и вообще их у меня мало. Если перечислить, то, пожалуй, жена отвечает всем условиям моего сегодняшнего настроения, старший брат Мишка, ну, а многие другие хороши во многих отношениях, но не универсальны.

Вчера поехал в Мелитополь. Цель была разыскать в госпитале одного товарища - моего мастера Макарова, затем познакомиться с городом. Город мне нравится. Расположен на холмах. Площадь занимает очень большую. Улиц с большими домами очень мало. Главная улица Карла Маркса весьма приличного вида. В основном в городе одноэтажные домишки под черепичными крышами. А между домиками все сплошь засажено фруктовыми деревьями. Много деревьев и цветов. Представляю, что там будет дней через 15 - 20, когда все это расцветет. Весь воздух будет наполнен запахом и видом цветущих деревьев и цветов.

Познакомился в Мелитополе с одной медичкой Марусей. Хорошая уютная квартирка, приветливые хозяева, корова, патефон, приятные пластинки, - что еще нашему брату нужно?

Заезжал к ним еще раза четыре, чуть ли не через день. Последние разы ездил с одним лейтенантом Д. Брали даже с собой гитару. В общем, хорошо провели мы с ним время в этих поездках: водочки замечательной попили подходяще и закусочки весьма деликатной имели в достаточном количестве. А после всей этой материальной благодати следовала музыка, женское общество, разговоры. Отдохнули душой и телом. Но ведь отдыхать можно, когда устанешь, а мы уже больше полугода ничего не делаем, хоть и стыдно это и даже вредно, но уж такая наша судьба.

В первых числах апреля выезжали на стрельбище. Среди полей, где были бои, стоит подбитый немецкий танк 'пантера'. Не знаю уж, как там было дело, но картина весьма печальная и обидная: немецкий танк один, а наших кругом виднеется подбитых не менее десяти, да все тяжелые КВ. Стрельбище прошло удачно, стреляли вполне удовлетворительно, почти без промаха клали снаряд за снарядом прямо в 'пантеру'. Раскрошили ее в доску. Попробовали подкалиберным снарядом лобовую броню нашего тяжелого танка - прошибает насквозь в любом месте.

18 апреля снялись с места и начали грузиться. Мы с лейтенантом Д. не утерпели и, взяв гитару, отправились с прощальным визитом в соседнее село к одной бабочке по имени Раечка, а полностью Раиса Сергеевна Карпова. Она очень симпатичная, нам нравится, особенно моему товарищу. Мне лично больше понравилась белая водка и закуска (Райка заведует магазином). И мы, следовательно, разделили свои стремления: я больше занимался водкой и закусью, а ему полностью уступил 'свою порцию Раечки'. Часам к двум ночи я стал настаивать на необходимости отбыть домой, а друг мой не согласился, желая остаться ночевать. Кое-как все же вытащил его, и мы с ним пошли в свой хутор. Оказалось, что он пьянее меня, и мне пришлось его буксировать через пашни. Он даже ухитрился спать на ходу и все уговаривал меня остановиться у какого-нибудь столика. Из-за абсолютной темноты и отсутствия ориентиров, а может быть, под влиянием винных паров, мы немного сбились с правильного пути и вместо полутора километров отмерили не менее пяти. По этой причине, придя на свой хутор, чувствовали себя уже абсолютно трезвыми (почти). Оказалось, что машины наши и люди уже выехали из хутора, но кое-кто еще остался, поэтому мы завалились спать на моей прежней квартире на одной койке, а утром с одной из наших машин двинули на станцию на погрузку.

От ст. Плодородие до Каменец-Подольска

Первый большой город на нашем пути - Днепропетровск. Я в этих местах не бывал, - интересно. Подъезжаем к Днепру днем в великолепную солнечную погоду и тихонько ползем по мосту. Мост деревянный, очень длинный. Он сделан уже нашими, недавно. Прежний металлический огромный мост - взорван, и фермы его боком торчат из воды. Картина очень печальная. По сторонам вверх и вниз по течению Днепра - виднеются остатки еще двух взорванных мостов. Сам же Днепр широк и красив. Вспоминается, конечно, Гоголь: 'Чуден Днепр при тихой погоде...' Но за этим чудом нам приходится видеть чудеса совсем иного порядка. Территория, занятая Днепропетровском, огромна. Справа по пути нашего следования на протяжении нескольких километров беспрерывно тянутся огромные корпуса заводов и заводские трубы. Вернее сказать, не тянутся, а когда-то тянулись, ибо сейчас все эти гиганты развалены, исковерканы, взорваны. Только кое-где из труб идет дым, и стучат двигатели. Все остальное напоминает развороченный муравейник, и люди здесь, как растревоженные муравьи, не покидают свое создание. Они уже копошатся, тащат кирпичик к кирпичику, железку к железке, они скоро наладят опять все это, и жизнь пойдет своим чередом, и мертвые сейчас гиганты оживут вновь.

Но сейчас картина потрясающая. Огромная ненависть лишний раз вспыхивает к ненавистному врагу, искалечившему не только личную жизнь огромного количества наших людей, но и разрушившему массу ценностей, созданных нашими людьми в течение десятилетий, ценой больших трудов и личных ограничений всего нашего народа. В отношении же железнодорожных построек и окружающих зданий, перронов и прочего здесь, можно сказать, дело обошлось довольно благополучно, почти все цело. Там, где нам приходилось бывать раньше, получилось иначе. В Краснодарском крае, в Новороссийске и других тамошних местах не оставлено камня на камне. Все сметено с лица земли, даже перроны.

22 апреля

Едем очень медленно. Чуть ли не по суткам стоим на некоторых станциях. Большое количество военных эшелонов, разных родов оружия следуют в том же направлении, что и мы. Навстречу попадаются эшелоны с ранеными. Спрашиваем у них, как, дескать, там дела? Везут их с 3-го Украинского фронта. Говорят, что немцы оказывают большое сопротивление, и потери наши велики.

Добрались до станции Знаменка. Торчим здесь с ночи, а сейчас уже вечереет. Здесь много румын. Они ходят в военной форме со знаками отличия, при оружии, чистенькие, откормленные, - чудно смотреть. Говорят, что это добровольно перешедшие к нам, и что из них формируются военные части и направляются против немцев, и что они там 'дают немцам жизни'. Черт его знает - может быть!

На перронах устраиваем танцы под баян, иногда присовокупляем еще гитару и мандолину. Собирается масса народу - нашего и 'чужого' - смех, пляска, веселье. Из вагонов тоже доносятся беспрерывно баян и модные песни: 'Студенточка', 'Огонек' и другие. У нас в машине, кроме того, ежедневно