– Предательство! – закричал Мариньи, типичный старый солдат, седой и морщинистый, честный и безмозглый парень, восхищавшийся Шварцем и ненавидевший Лежона.

– Не кричи, как осел, – сказал Майкл, повернувшись к нему. – Не пробуй быть большим дураком, чем ты есть на самом деле. При чем здесь предательство? Ведь мы собираемся честно сказать Шварцу: спасибо, но мы не хотим быть в твоей шайке убийц и, кроме того, не допустим убийства, и поэтому брось заниматься глупостями.

– Как не предательство? – закричал Мариньи. – Предупреждать такого сукина сына, как Лежон, что наши товарищи собираются его убить!.. Подлость!

– Что же ты собираешься делать, Мариньи, когда тебе придется выбирать между Шварцем и его врагами? – спросил Мари.

– Пойду за Шварцем, – быстро ответил Мариньи.

– Ну и ступай к нему, – заорал Майкл. – Убирайся к черту! Проваливай! Нам не нужно трусов, которые боятся Шварца!

Мариньи покраснел, сжал кулаки и, видимо, хотел прыгнуть на моего брата, но взглянув на его приготовленный правый кулак, передумал.

– Предатели! Подлецы! – сказал он, встал и ушел.

– Есть согласные с ним? – спросил Майкл.

– Не могу согласиться на то, чтобы предать старика Шварца, – сказал Бланк, веселый и храбрый моряк из Марселя.

– Что ж, – сказал Майкл, – ты тоже собираешься примкнуть к убийцам Шварца?

– Скорее пойду к нему, чем к поклонникам Лежона, – ответил Бланк и, ворча ушел.

– Боюсь, что я должен примкнуть к моим соотечественникам, – сказал Глок.

– Боишься! – насмешливо сказал Майкл. – В том-то и дело, что боишься. Видимо, тебя Шварц напугал.

– Не могу предать моих земляков, – сказал Глок.

– Хорошо, тогда пойди к ним и скажи: я не хочу убийства, и я уверен, что вся эта история кончится гибелью всех нас. Откажитесь от ваших замыслов, иначе мои друзья заставят вас отказаться… Можешь это сделать? – спросил Майкл.

Синеглазый великан Глок почесал затылок и неуклюже переступил с ноги на ногу.

– Они меня убьют, – сказал он.

– Несомненно убьют тебя, если ты позволишь им увести себя в пустыню. Убьют солнцем, жаждой и песком, – ответил Майкл.

– Видимо, так или иначе всем нам придется подыхать, – сказал Глок.

– Дурак, этого я и хочу избежать, – продолжал Майкл, – если все порядочные люди в гарнизоне объединятся и заставят Шварца отказаться от своего идиотства, то никому не будет надобности подыхать.

– За исключением тех, кого убьет Лежон, – сказал Кордье, умный и воспитанный француз, бывший доктор, с успехом лечивший теперь своих товарищей. – Если этого пса можно было бы застрелить без вреда для всех прочих, я застрелил бы его сегодня же ночью и тем самым поставил бы свое имя наряду с именами благодетелей человечества.

– Вот как! – сказал Майкл. – Еще один сторонник Шварца.

– Нет, я с вам и с Сент-Андре, – ответил Кордье. – Хотя, откровенно говоря, я вполне симпатизирую Шварцу.

Один за другим уходили все остальные. Некоторые – извинясь и с сожалением, другие – заявляя, что считают дело Шварца честным, а иные – не скрывая своей боязни перед Шварцем и его друзьями. Наконец нас осталось пять человек, и Майкл сказал:

– Боюсь, что нас недостаточно, чтобы заставить Шварца отказаться от своего проекта.

– Да, – сказал Кордье, – выглядит, будто мы только дадим ему немного больше работы.

– Никакой работы ему не будет, если Лежон не проспит, – сказал Сент-Андре.

– Правильно, – согласился Мари. – Я почти готов предупредить Лежона, ничего не говоря Шварцу… Впрочем…

– Нет, этого нельзя делать, – сказал Кордье. – Мы должны честно поговорить со стариком Шварцем. Пусть вычеркнет убийство из своей программы, и мы не будем протестовать. Иначе пойдем к Лежону.

– Примет ли нас Лежон? – спросил я. – Поверит ли он нашему рассказу?

– Одному из нас он бы не поверил, – ответил Сент-Андре, – но, может быть, он обратит внимание на делегацию из пяти человек.

– Делегация из пяти человек, выбранная пятью человеками, – улыбнулся Кордье.

– В конце концов, это не так существенно, – сказал Мари. – Пусть он верит или не верит, как ему угодно. Если он не обратит на нас внимания, – ему же будет хуже.

– Совершенно верно, – согласился Майкл. – К сожалению, нам тоже будет хуже. Мне совершенно не хочется, чтобы меня застрелили в кровати только потому, что Лежон недоверчиво настроен… Если он не примет никаких мер, то послезавтра все солдаты, не состоящие в шайке Шварца, разделят его судьбу.

– Значит, убьют нас пятерых, Болдини, Дюпрэ и Лежона, – сказал Кордье.