Я стоял у себя на террасе, наслаждаясь утренним воздухом, и телефонный звонок Винни Рыбы подтвердил мою картину мира.

— Если вбить этого парня в базу, получается полицейский Хаас, Паркер, Т. Приписан к участку Венис. Из дорожного патруля. Мой человек позвонил туда поинтересоваться кое у кого из знакомых, что они там думают о Хаасе, но тот о нем ничего не слышал и не смог найти в списках. В общем, он полицейский. Прослужил четыре года. Почти три из них носил форму. Потом начинаются какие-то фокусы. Какое-то досье, но это досье для спецзаданий, так просто в него не посмотришь. Тот, кто тебе нужен, его кто-то отправил работать по легенде. Его перевели на участок Венис, чтобы никто не догадался, что он на спецзадании, но это перевод только на бумаге, потому что кому-то надо, чтобы никто не знал, чем он занимается под прикрытием.

Я отщипнул цветущие верхушки базилика.

— И о чем это нам говорит?

— Мне кое о чем говорит. Во-первых, что он может работать на департамент собственной безопасности. Там любят полицейских-новичков, молодых ребят, у которых еще не было возможности замазаться в грязи. То, что мой человек смог найти его спецдосье, пусть даже и не смог его прочитать, говорит, что они не очень старались прикрыть своего агента. А это очень похоже на департамент собственной безопасности. Проворачивают тихо, но топорно.

— А во-вторых?

— Во-вторых, что он наркоторговец.

Я глубоко вдохнул, эфирные масла базилика наполняли воздух.

— А.

— Вот и «а». Сейчас всю полицию разрезали на кусочки. Не то что одно управление не хочет делиться с другим, а гораздо хуже. Есть участки, которые даже нигде не числятся. Ушли в подполье. Неформальная полиция. Действует без санкций, но и без волокиты. Пока преступников убирают из игры, тот, кому надо, смотрит в другую сторону. Финансировать такие операции довольно сложно. Нельзя слишком много забирать из бюджета. Нельзя в открытую выделять слишком много ресурсов. Поэтому большую часть денег на них берут у какого-нибудь плохого дяди. Один бандит платит, чтобы прикрывали его делишки, и еще, самое главное, за то, чтобы другого бандита вычеркнули из протокола. Во втором случае твой парень готов продаться сразу же, как выйдет за дверь, кто-то обращает внимание на его возможности и нанимает. Его переводят куда-нибудь с глаз долой, и вот тебе готовый незаметный крышеватель. Получает зарплату, носит значок, а занимается только тем, что навещает братков и собирает взносы.

Я вспомнил разговор, которому был свидетелем несколько часов назад у галереи.

— Да, Винсент, это очень даже правдоподобно.

— Да, таков уж наш печальный продажный мир.

— Прямо снял у меня с языка.

— Правда, есть и еще одна возможность.

— И какая?

Винни кашлянул, как будто ему было неловко говорить.

— Возможно, это полицейский, который просто делает свою работу.

Я обдумал этот вариант.

— А это вероятно?

— Нет.

Я кивнул.

— Мне тоже так кажется.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Ты мне ужасно помог.

— Обращайся. И спасибо за то, что ты сделал для меня.

— Без проблем.

— Не лезь на рожон, Джаспер.

— Ты тоже, Винсент.

Я закрыл телефон и сунул его в карман.

Над горами Сан-Габриэль, выше полоски не по сезону морской голубизны, солнце разливало серебристый свет. Правда, теперь бессмысленно было говорить о каком бы то ни было погодном явлении, что оно по сезону или не по сезону. Это было не просто очень яркое утреннее солнце, как несколько лет назад, но сильный жар. Прохлада, которой я наслаждался за минуту до того, увядала. Я провел рукой по верхушкам базилика и других трав, которые росли в горшках в моем маленьком саду. Розмарин, лимонный тимьян, вербена пахучая, перечная мята, лавр, кориандр — все они источали эфирные масла.

Мне нужно было вылезти из вчерашней одежды. Принять душ. Поспать несколько часов. Освеженный, я бы вернулся к дому детектива Хааса и закончил бы наши с ним дела. У меня еще оставалась слабая надежда, что диск окажется у него. Но более вероятным мне представлялось, что он продал диск Афронзо- младшему за такую сумму, от которой треснула бы по швам казна любого отдела тайной полиции, где бы ни служил Хаас.

Смешанный аромат трав исчез. Ветер переменился и унес его прочь. Я хотел было обернуться, но в этот миг мое внимание привлек интенсивно светящийся шар, который выгнулся над бассейном Лос- Анджелеса.

Электра-Корт № 1, взгромоздившийся на крайнем южном подножии Санта-Моники, прямо над Западным Голливудом, был самой удобной площадкой для наблюдательного поста Южнокалифорнийского командования войск. Конечно, владельцы дорогих квартир на участке застройки с сомнительным названием «Гора Олимп» были против, но дело касалось государственной безопасности, и возразить уже было нечего. Если бы кто-то знал, что в доме в виде летающей тарелки также располагалась передовая база огневой поддержки, возражений могло быть больше. Я знал, что это была передовая база. Уверен, что любой человек, который хоть немного сталкивался с артиллерией на личном опыте, знал, что это база огневой поддержки. Такую позицию можно было использовать не только для того, чтобы передавать точные координаты для обстрела из 406-мм артиллерийской установки «Марк-7» с любого линейного корабля типа «Айова», которому случится стать на якорь у Санта-Моники, это было также идеальное место для запуска ракеты «земля-земля» или обстрела минометным огнем расположенных ниже улиц.

Стоя на противоположной стороне Лорел-Каньона, откуда у меня открывался эффектный вид на бассейн, я с изумлением увидел, что первый выстрел был направлен не с «Горы Олимп», а снизу. Он мелькнул на фоне неба, оставив за собой конденсационный след. Вероятнее всего, это был «Джевлин», его могли запустить из любого места в радиусе двух с половиной километров. Из любого места в зоне прямой видимости. Для этого подошла бы любая парковка на Фэрфаксе. Видимо, стрелявший не отличался меткостью, и ракета не попала прямо в дом, а ударила в разрисованные солдатскими граффити, взрывозащитные стены, которые были ступенчато расположены во дворе специально на случай такой атаки.

И все же она попала в цель. Попала, если я осмелюсь предположить, что настоящей целью была не Электра-Корт. «Джевлин» попал точно в яблочко моей боевой готовности. Я смотрел, как он ударил, смотрел, как он взорвался за секунду до того, как по холмам прокатился гром, почувствовал, как стелются волны раскаленного воздуха, почувствовал обратную тягу, когда огненный шар свернулся вверх, ощутил