оказались на мели. Настоящее искусство, настоящих героев создают геймеры, которые умеют видеть, входя в «Бездну». Они начинают с пустого холста и наполняют его. Они тратят сотни часов, месяцы, создавая персонаж, пока не доведут его до совершенства. Такие художники, как Тьера Босуэлл, Маньют, Каролин Лю, они рисуют игрой, творят прекрасное. А эти на стене — просто игрушки, с которыми больше никто не играет.

Ропот бурлил все громче, угрожая превратиться в гвалт.

Лектор поднял руку.

— Процесс есть процесс. Микеланджело не в одиночку расписывал Сикстинскую капеллу; у него были десятки помощников. Уорхол? У него была поточная линия. Но кто будет спорить, что он творил искусство? Творческий процесс у Шадраха действительно подразумевает коммерцию, он действительно не обходится без неоценимой помощи своих подмастерьев. Разумеется, и другие художники работают с этим материалом. Роден был не единственным скульптором, который работал в бронзе, не так ли? Это не делает его видение менее уникальным.

Зазвонил телефон, жужжащее синтезаторное вступление из Down in the Park,[25] и юноша-знаменитость достал из сумки «Нокию-Е77».

— Если вас не волнует, что Шадрах покупает половину этих персонажей напрямую на голдфарме, то, конечно, покупайте и развешивайте их на стенах. Качество этого искусства создания персонажей, которое вы выставите у себя, вполне укажет на ваш характер. Извините, мне нужно ответить на звонок.

Он приложил телефон к уху, повернулся спиной и пошел прочь, и тяжесть его славы тянула за собой не только его свиту, но и фотографа, и большинство слушателей лектора.

Я тоже пошел за ним, всплывая на периметре кружащей вокруг него массы, шаркая ногами как бы без цели; зеваки, бесстыдно таращась на него, позволили мне так же вытянуть шею и пялиться во все глаза. Это продолжалось лишь несколько минут, пока не стало ясно, что на этот вечер его маленькое представление подошло к концу и он никого не будет приглашать к себе домой на икру и кокаин. Когда окружающие поняли, что шоу кончилось, они сделали попытку в последний раз сфотографировать его, мрачного, уединившегося в углу, чтобы поговорить по телефону, пока пара женщин-телохранительниц наблюдала за толпой, чтобы ни одного нарушителя не пропустить в его личное пространство.

Я был вынужден брести прочь вместе с остальным стадом, время от времени кивая, чтобы произвести впечатление, будто я тоже участвую в подробных обсуждениях, которыми они обменивались друг с другом, вновь переживая то, что минуту назад случилось у всех на глазах, придавая произошедшему реальность, показывая друг другу только что сделанные снимки, чтобы удостоверить абсолютную подлинность их столкновения со славой и скандалом в искусстве. Вернувшись к осмотру стен, я смог воспользоваться стеклянным циферблатом с коллажа на плите из оникса, чтобы исподтишка продолжить наблюдение.

Я увидел, что юноша кончил говорить по телефону, явно раздраженный тем, как разговор закончился, потом с таким же раздражением отмахнулся от всей своей свиты, как они забарахтались, брошенные на произвол судьбы, и как импульсивно он схватился за одинокую фигуру у двери, когда выходил наружу.

Я уже заметил эту фигуру этого человека. Один, но не особняком, он не присоединился к толпе, когда началась дискуссия между неравными противниками. Вместо этого он подошел к столу рядом с трибункой, к тому месту, где аукционист делал свое дело, подтверждая, что картина продана, и организуя доставку. Он прошел мимо стола, и, как мне кажется, оттуда вдруг исчез один из двух РЧИ-сканеров, положенных туда, чтобы установить абсолютную подлинность работ Шадраха.

Выдернув каталог из рук тонкой, молодой женщины в черной мини-юбке и профессорских очках, я вышел на бывшую погрузочную площадку склада, сунул лицо между глянцевыми страницами и сделал вид, что читаю введение, где в основном повторялось то, что уже сказал лектор.

Оттуда, подняв глаза над краем страницы, я наблюдал, как знаменитый юноша взял своего спутника под руку и проводил к свинорылому «Субару-WRX», где состоялся недолгий разговор, причем его привлекательные телохранительницы держались рядом, оглядывая линии крыш в поисках возможных снайперов. После его монолога одиночка, кажется, с чем-то согласился, и юноша направился к далекому от изящества бронированному «мазерати-кватропорте», который вскоре с визгом выехал с парковки.

К тому времени я уже открыл дверь своего «кадиллака», в котором с дистанционного пульта уже завел двигатель и таким образом включил кондиционер и стерео. Внутри я дождался, пока спутник Парсифаля К. Афронзо-младшего позвонил куда-то по телефону, потом направился за ним с парковки по длинному кружному пути в Калвер-Сити.

Так и получилось, что слежка, которой я занялся после того, как разобрался с врагом Винни, была вознаграждена. Несколько часов, которые я провел у «Денизона», дожидаясь появления младшего Афронзо на тот маловероятный случай, что где-то рядом окажется и полицейский, принесли удивительные результаты. Я и не надеялся на такую удачу, когда увидел молодого полицейского рядом с Афронзо. Их связь подтвердила, что это был ровно такой продажный полицейский, как я и думал.

Я предположил, что их разговор у галереи касался жесткого диска. Который, вероятно, был причиной конфликта Афронзо с фармером. Скорее всего, он просто потерял голову из-за того, что сделал, и забыл забрать диск. Полицейского, который, должно быть, давно уже состоит на платной службе у семьи, попросили вернуть диск. Фотографии и другие собранные им улики предназначались для потенциального шантажа, если он когда-либо попадется в руки своих же коллег.

Сидя у обочины напротив его дома, я обдумывал, не стоит ли войти и забрать диск. Я не сомневался, что, если он спрятан, я смогу выбить из полицейского информацию о его тайном местонахождении. Да и о любых других тайнах, если уж на то пошло. Но я решил сделать это в другой раз, так как существовала возможность, что полицейский уже передал диск Афронзо-младшему. Ограбить принадлежащий продажному полицейскому коттедж на две спальни, в Калвер-Сити, не составляло труда. Но налет на замок Афронзо, возможно, требовал многодневного планирования и не давал гарантии выжить. Если он отдал диск своему клиенту, то, чтобы его вернуть, мне понадобится помощь. Пока что лучше собрать побольше информации.

В некоторых окнах горел свет. В задней части дома я нашел два открытых, незадернутых окна, через которые в дом вливался ночной воздух, создавая иллюзию прохлады.

Сквозь окно хозяйской спальни я смотрел на женщину в кровати, которая, полулежа на горе подушек, нажимала кнопки ноутбука, лежащего на коленях. Она сосредоточенно жевала нижнюю губу, и я понял, что она играет. Пустота и напряженность взгляда, оцепенелая шея, подергивание мышцы вверху на бедре и красота измученного лица сказали мне, что она неспящая.

Пока я смотрел, полицейский вышел из гардеробной, они с женщиной перекинулись парой слов, и он исчез в ванной, закрыв за собой дверь.

Сквозь другое окно я увидел крепкую женщину лет около сорока, ее волосы были очень коротко подстрижены, глаза закрыты; возможно, она спала. На ее коленях лежал ребенок и дергался в спазмах.

Эти сцены их домашней жизни сказали мне ровно столько, сколько было нужно знать, чтобы понять, почему этот полицейский решил обменять присягу верности на деньги. А также подсказали мне средства и способы, с помощью которых я мог бы атаковать и сломать его, если понадобится, прежде чем окончательно с ним расправиться.

Парк отправил CMC, когда вставало солнце, незадолго до того, как поднялась Франсин, чтобы идти домой заботиться о собственных детях, и малышка снова расплакалась. Он получил ответ меньше чем через час, когда пытался уговорить свою вечно беспокойную дочь одновременно широко открыть рот и не шевелиться секунду, чтобы он успел вставить в него соску бутылочки. Пытаясь сделать это, он прочитал короткий текст.