многочасовое бодрствование, глядение в потолок, прореженное периодическими внезапными погружениями в глубокий сон, из которых человека резко выдергивают к поверхности мучительно четкие видения. Потом переход к бесконечному хождению, беспощадному переключению каналов в предрассветные часы, бесцельной езде в никуда. И уже невозможно утешить себя никаким отрицанием, наступает полная бессонница, шаркающее хождение в рядах неспящих миллионов, не ложащихся до утренней зари.
Которая не всегда наступает.
Я глядел на них в бликах стеклянного фасада спортивного Стэйплс-центра, а они блуждали и бродили по «Полуночному Карнавалу».
Несмотря на жажду развлекаться и отвлекаться, профессиональные игры уже не проводились. Во всяком случае, не с тем размахом, как раньше.
В какой-то момент спортивные лиги и владельцы клубов осознали, что незараженные болельщики боятся собираться в замкнутом пространстве огромных стадионов с десятками тысяч людей, значительную долю которых статистика обрекала быть носителями НСП. Прибавьте к этой боязни вполне естественное нежелание находиться в таком месте, когда отключится электричество, что происходило все чаще, и вам уже нетрудно найти в онлайновых билетных кассах удивительно выгодные предложения.
Но все окончательно пошло прахом только после того, как НАХи устроили теракт на стадионе «Ригли- Филд». В тот день уже не мячи падали на Уэйвленд-авеню.
Лигам понадобилось не больше недели, чтобы «временно приостановить деятельность». Было решено, что, как только все утрясется, сезонные игры, остановленные в самой середине, возобновятся. В худшем случае через несколько месяцев. Однако и ближе к концу второго потерянного сезона не было никаких признаков того, что арены и стадионы откроются в обозримом будущем.
Как ни странно, по всей Южной Америке и Азии футбольные стадионы по-прежнему полнились болельщиками. Футбол наконец-то начал приобретать массовых зрителей и поклонников в США, хотя руководители телекомпаний уже отчаялись в том, что это когда-нибудь случится. Поговаривали, что даже в Великобритании, почти сразу же изолированной, когда НСП сочли коровьим бешенством, на стадионы по- прежнему набивались толпы ради матчей или все более неистовых бунтов. И то и другое выкладывалось в Интернет в пиратских роликах, привлекая болельщиков к командам и фанатов к самым буйным клубам.
Лишившись своих обычных арендаторов, притом что торговля тоже немного поутихла, Стэйплс-центр совсем было пришел в ветхость, но тут появился «Полуночный Карнавал». Впервые он возник в качестве открытого рынка в той части инфраструктуры, которой обросли новые границы трущоб, когда они вырвались за привычные пределы выше Седьмой улицы и восточнее Мейн, поглощая офисные кварталы, которые постепенно пустели из-за банкротств и отчуждения заложенной недвижимости. Ряды бездомных разбухали, поскольку каждая неделя приносила новые огненные бури, оползни или погромы, когда жители какого-либо района избавлялись от тех, кого сочли нежелательными в своем округе. Ясно, что такая плотность населения, которая создалась от Аламеды до Харбор-Фриуэй, от Санта-Моники до Третьей Восточной улицы, всего в нескольких кварталах от Управления водоснабжением и электричеством и муниципального и окружного судов, предоставляла возможности для коммерции.
Водители автолавок с тако, опытные кладоискатели в мусорных баках, предприимчивые огородники с домашними овощами, выращенными на просторных дворах, бродячие актеры и музыканты, врачи- мексиканцы, чьи медицинские лицензии годами бесполезно валялись с тех пор, как они пересекли границу северного соседа, заводчики котов и собак, которые на собственной шкуре узнали, что дурнота при мысли, откуда берется мясо, лечится единственным лекарством — настоящим голодом, торговцы трофеями, добытыми в заброшенных «замках» Внутренней империи, шашлычники с бочками из-под нефтепродуктов, специалисты по массажу шиацу, механики, умеющие разбираться в механизмах, изобретенных прежде воцарения кремниевых чипов, продавцы нелегально откачанного биодизеля и нефильтрованного контрабандного масла, карманники и шлюхи, самогонщики с талантом к перегонке едкого алкоголя из кукурузных початков и картофельных очисток, всякого рода вышибалы и доморощенная охрана, которые присматривали за всеми ними, сохраняя мир или начиная войну, в зависимости от того, кто заплатил или, наоборот, не заплатил.
Естественно, город не мешал им гнить. И не менее естественно, как только все пришло в некое состояние постоянства, которое нельзя было разрушить ничем, кроме бульдозеров (этот вариант отстаивал один член городского совета, которого вскоре после того на ходу выбросили, частично выпотрошив, из открытой двери машины у подъезда приемного отделения больницы Кинг-Харбор), город взялся регулировать и облагать налогом новый взрыв свободной торговли. В дальнейшем это привело к строительству ограды, плате за допуск на рынок и массовой передислокации бывших парковщиков, которые, под угрозой вымирания из-за ненужности, пошли служить билетерами. В самых крайних ситуациях им оказывал содействие небольшой контингент спецназовцев, которые время от времени показывались из своего трейлера, чтобы пострелять в воздух, утихомирить нередкий бунт, который угрожал разразиться каждый раз, как город повышал цену на билеты. Предприимчивые посетители обходили забор, чтобы найти одну из многочисленных дыр в сетке, появлявшихся ежедневно. Дыр всегда было больше, чем могла или, из соображений собственного благополучия, хотела починить команда замученных ремонтников.
«Аншульц энтертейнмент груп» тоже увидела возможности для бизнеса и не упустила их, возведя своего рода крытую пристройку к рынку внутри Стэйплс-центра. Там предлагались намного более дорогие и качественные товары и услуги; было много места, водопровод; функционировали если не кондиционеры, то хотя бы вентиляционная система; охраны было больше, и она меньше занималась рэкетом; так что все сооружение утешительно напоминало торговый центр. Вдобавок там часто спонтанно начиналось веселье, вырываясь из арендованных трущобниками роскошных люксов или возникая в проходах между прилавками, когда диджеи, управлявшие системой громкой связи, ставили какую-нибудь особенно заводную песню.
Сначала только отдельные зоны обоих рынков продолжали работу за полночь, но чем больше и больше неспящих привлекали огоньки свечей, дровяные грили и импровизированные бары, построенные из шлакоблоков и выброшенных столешниц из огнеупорной пластмассы, тем больше и больше магазинов стали продлевать часы работы. За считаные месяцы ночная торговля на рынке начала обслуживать особую демографическую группу неспящих, сегмент населения, у которого, как правило, почти или совсем не было необходимости держаться за ценное имущество в личном владении.
Откуда взялось название «Полуночный Карнавал» — неизвестно. И хотя в нем содержится намек на веселье, для большего соответствия реальности лучше вспомнить зловонный запах летних ярмарок, беззубых участников карнавала и всегдашнюю жирную липкость, которая неприятно покрывала ладони к концу дня.
Честно говоря, я понятия не имею, почему мне нравится это место.
Винни Рыба торговал с задней части навечно обездвиженного «шевроле-эль-камино» последней модели. Открученная задняя дверь, уложенная на уровне пояса на штабель упаковочных ящиков из-под молока, подпертых обломками бетона, служила ему для разделки рыбы и обслуживания покупателей. Стоя за этим импровизированным прилавком, он залезал в один из примерно дюжины ледников, уставлявших открытое лоно «эль-камино», и доставал паралабракса, калифорнийского карася, скумбрию, изредка бычью акулу, желтохвоста или мурену, потрошил, чистил, отделял от костей или разделывал на филе по желанию клиента.
Шатающийся гриль «Уэбер» приютил три литых железных сковороды, которые Винни время от времени сбрызгивал оливковым маслом и кидал в них пригоршни мидий, корюшек и скальных креветок. Обернув влажной тряпкой руку, он встряхивал моллюсков, ракообразных и рыб, посыпал солью и перцем, ждал, пока раковины раскроются, корюшка покроется хрустящей корочкой, а креветки порозовеют, и потом вываливал их в толстые газетные кульки с датами за прошедшие два года, украшал половинкой лимона, приличной порцией приготовленного женой соуса тартар и белой пластиковой вилко-ложкой.
Я сидел возле прилавка на перевернутом вверх дном ведре и наблюдал, как он передает один из таких кульков пузатому камбоджийцу, которому он платил свежей рыбой, чтобы тот сидел на крыше «эль-камино» с отпиленной битой «Луисвилль Слаггер» на коленях и выглядывавшей из-за пояса рукояткой «смит-и- вессона» в исполнении «магнум-эрлайт» 41-го калибра. Охранник был всего на несколько лет младше меня, лысый, со шрамом от уха до уха, такая рана Должна была его убить. Он выжал лимон на свой обед и стал отправлять его в рот, кусок за куском, ни на секунду не переставая оглядывать клиентов и скопище народа вокруг.
