потряс тонкое, увядшее тело, и оно осталось недвижимо. Вытянувшись на спине раскинув руки, слегка согнув пальцы к ладоням, лежала она, как распятая. Она была мертва.

Броуди оглядел все общество, неловко жавшееся по углам гостиной, пристальным, недобрым взглядом, который скользнул мимо Несси, Мэта и бабушки, сверкнул нетерпением, задержавшись на двоюродных брате и сестре его жены — Джэнет и Вильяме Ламсден — и с грозным выражением окончательно остановился на миссис Ламсден, жене Вильяма. Все они только что вернулись с кладбища, похоронив то, что оставалось от Маргарет Броуди, и родственники, несмотря на негостеприимность и кислую мину хозяина, свято соблюдая старый обычай, после похорон вернулись в дом, чтобы справить поминки.

— Ничего мы им не дадим! — сказал Броуди матери этим утром. Минутная запоздалая вспышка нежности к жене была уже забыта, и его страшно возмущало предстоящее вторжение в его дом родни Маргарет.

— Не желаю я их пускать сюда… Пускай уезжают домой сразу после погребения.

Старуха и сама надеялась на чай с хорошей закуской, но после заявления сына умерила свои требования.

— Джемс, — взмолилась она, — надо же угостить их хоть глотком вина и кусочком пирога, чтобы поддержать честь нашего дома.

— Из нашей семьи никого уже не осталось в живых, — возразил он. — А до ее родни что мне за дело? Я жалею, что, когда они написали, я под каким-нибудь предлогом не отделался от их приезда.

— Их приедет, наверное, не много, ведь ехать далеко, — уговаривала его мать. — И нельзя отпустить людей, ничем не угостив. Это было бы неприлично.

— Ну хорошо, угости их, — сдался он и, когда вдруг у него мелькнула одна мысль, повторил: — Ладно, угощай. Корми свиней. Я пришлю тебе кое-кого на подмогу.

Этот разговор происходил утром до похорон. И теперь Броуди с злорадным удовольствием увидел в гостиной Нэнси, вошедшую с печеньем и вином и обносившую гостей. Он опять был самим собой и видел замечательно остроумный вызов в том, что ввел Нэнси в свой дом в тот самый час, когда оттуда выносили тело его жены. Две женщины — умершая и живая, — так сказать, разминулись в воротах.

Он переглянулся с Нэнси, и в глазах его блеснул огонек скрытой насмешки.

— Валяй смело, Мэт! — крикнул он, глумясь, сыну, когда Нэнси подносила тому вино, и нагло подмигнул ему.

— Опрокинь стаканчик! Это тебе будет полезно после того, как ты столько плакал. Не бойся, я здесь и присмотрю за тем, чтобы вино не бросилось тебе в голову.

Он с омерзением наблюдал за трясущейся рукой Мэта. Мэт опять осрамил его: безобразно расплакался у могилы, хныкал, распускал нюни перед родственниками мамы и, истерически рыдая, упал на колени, когда первая лопата земли тяжело ударилась о гроб.

— Неудивительно, что он расстроен, — мягко сказала Джэнет Ламсден. Это была толстая, добродушная женщина с пышной грудью, выступавшей над верхним краем неуклюжего корсета. Она обвела всех взглядом и добавила в виде утешения:

— Но, мне кажется, смерть была для нее милосердным избавлением. Я верю, что она счастлива там, где она теперь.

— Как обидно, что бедняжке не положили на гроб хотя бы один венок, — заметила миссис Ламсден, тряхнув головой и громко засопев. Губы ее были поджаты под длинным, острым, как будто все разнюхивающим носом, углы рта опущены вниз. Беря угощение с подноса, она пристально посмотрела на Нэнси, затем отвела глаза и снова медленно тряхнула головой. — Какие уж это похороны без цветов, — добавила она решительно.

— Да, цветы как будто немного утешают, — примирительно вставила Джэнет Ламсден. — Особенно красивы большие лилии.

— Ни разу в жизни не бывала еще на похоронах без цветов, — продолжала едко миссис Ламсден. — На последних похоронах, на которые меня пригласили, не только гроб был покрыт цветами, но сзади еще ехала открытая карета, полная цветов.

Броуди пристально взглянул на нее.

— Что же, мэм, — заметил он вежливо, — желаю вам, чтобы у вас было вдоволь цветов, когда и вас будут провожать к месту последнего упокоения.

Миссис Ламсден посмотрела на него недоверчиво, исподлобья, не зная, считать ли это замечание любезностью или грубостью; так и не решив этого, она с повелительным видом повернулась к супругу, ища поддержки. Супруг, низенький, но крепкий мужчина, явно чувствовавший себя неловко в жесткой и лоснящейся черной паре, накрахмаленной манишке и тугом «готовом» галстуке, великолепный в этом наряде, но все же пахнувший конюшней, понял взгляд жены и тотчас с готовностью начал:

— Цветы приятно видеть на похоронах… Конечно, у каждого свое мнение, но я бы сказал, что они — утешение для покойника. А самое странное то, что они точно так же уместны на свадьбе. Это просто даже удивительно, что они одинаково подходят для таких разных церемоний! — Он прочистил горло и дружелюбно посмотрел на Броуди. — Мне, знаете ли, много раз приходилось бывать на похоронах, да и на свадьбах тоже. Раз я даже ездил за сорок миль, но, поверите ли, друг мой, — заключил он торжественно, — в течение тридцати двух лет я ни одной ночи не ночевал в чужом доме.

— Вот как? — отрывисто сказал Броуди. — Ну да, впрочем, меня это мало интересует.

После такой грубости наступило неловкое молчание, прерываемое лишь время от времени последними слабыми всхлипываниями Несси, у которой от слез распухли и покраснели веки. Обе партии недоверчиво поглядывали друг на друга, как поглядывают незнакомые пассажиры, сидя в одном купе.

— Погода сегодня самая подходящая для похорон, — сказал, наконец, чтобы нарушить молчание, Ламсден, глядя в окно на моросивший дождь. За этим замечанием последовал тихий разговор между тремя гостями, разговор, в котором никто, кроме них, участия не принимал и который постепенно становился все оживленнее.

— Да! Ужасный день.

— А вы заметили, какой начался ливень как раз тогда, когда гроб опускали в могилу?

— Странно, что священник не пришел сюда с нами, чтобы сказать хотя бы несколько слов.

— Наверное, у него на то есть причины!

— А хорошо он говорил у могилы! Как жаль, что бедняжка Маргарет не могла его слышать!

— Как это он сказал: «Верная жена и преданная мать», — да?

Они исподтишка поглядывали на Броуди, словно ожидая, что он во своей стороны, как подобает, подтвердит этот отзыв, отдаст последнюю дань покойной жене. Но он как будто не слышал и хмуро смотрел в окно. Видя такое явное невнимание, гости стали смелее.

— А я ведь как раз собиралась навестить бедняжку, — и вдруг такая неожиданность! Скрутило ее раньше, чем мы успели приехать!

— Она так сильно изменилась… должно быть, от этой болезни и от всех забот и волнений, которые она пережила.

— А в молодые годы она была веселая, живая. Помню, смех у нее был совсем как пение дрозда.

— Да, хорошая была девушка, — заключила Джэнет, бросая укоризненный взгляд на молчаливую фигуру у окна, точно желая сказать: «Слишком хорошая для тебя».

Снова помолчали, затем миссис Ламсден покосилась на синее шерстяное платьице Несси и пробормотала:

— Возмутительно, что бедный ребенок даже не имеет приличного траурного платья. Это просто срам!

— А меня поразило, что похороны такие скромные, — подхватила Джэнет. — Только две кареты и ни одного человека из города!