в совершенно бесполезный для них семнадцатый дом на улице Менделеева. Этот адрес вор Кислый узнал до безумия просто. Заплатил пять рублей в справочном бюро и через пять минут получил адрес Заградского.
Больной шизофренией Заградский Вратислав Петрович, одна тысяча девятьсот сорок седьмого года рождения, до отправки в Слянскую Центральную психиатрическую лечебницу проживал именно здесь, в Заболоцке. Здесь и был прописан. Возможно, сюда бы он и вернулся, если бы не умер в ЦПЛ города Слянска два года назад.
Но это сыщики узнают лишь спустя несколько часов.
Витольд Романович Пацифеев настолько привык к спокойному времяпрепровождению за компьютером, в гостиничном ресторане и в исторических местах Заболоцка, что, казалось, это будет тянуться вечно. До тех пор, пока он, Пацифеев, не примет решения уехать. Кажется, его фокус с перевоплощением удался. Так ему думалось.
В один из последних дней июня он поехал на автобусе в центр города. Немного побродив и истратив тридцать рублей на шашлык, он вышел на набережную, купил булочку и спустился к воде. И стал кормить уток.
За этим занятием его застал телефонный звонок. У Пацифеева екнуло где-то под сердцем, и он, бросив остаток булочки в воду, полез рукой в задний карман брюк. Там находился «Эрикссон», номер которого знал только один человек в этом городе. Ожегов.
– Вратислав Петрович, я не знаю, по чью душу прибыли трое человек из милиции города Слянска, но то, что пять минут назад они вышли из нашего РОВД, – это факт.
Пацифеев посмотрел по сторонам и снова прижал крошечный телефон к щеке.
– А Макаров был среди них?
– Не знаю. Они выходили из здания с нашим сотрудником. Куда они последовали – я тоже не знаю. В контакт с руководством, насколько мне известно, они не вступали, поэтому трудно что-либо выяснить, пока я их не увижу. Как выглядит Макаров?
– Лет тридцать пять на вид. Русые волосы, рост около ста восьмидесяти, крепкий, на лбу шрам около двух сантиметров, похожий на…
– Он здесь, – перебил Ожегов, вспомнив одного из троих со шрамом на лбу.
– Спасибо, – поблагодарил врач. – Если появятся новости – звоните сразу же.
Вот оно… Черт! Черт, черт!..
Уже не было времени на то, чтобы попрощаться с утками.
Гостиница – компьютер – «ТТ», спрятанный в противопожарном рукаве в красном коридорном ящике, – автомобильная трасса. Все это молнией промелькнуло в голове Пацифеева.
Такси!..
Вестибюль гостиницы:
Сумка, вещи, компьютер, пистолет!..
Сдавать ключ, а тем более рассчитываться за гостиницу нельзя.
Уже отойдя на достаточное расстояние от гостиницы, Пацифеев успокоился. Найдя в переплетении улиц тихий тенистый дворик, он сел на лавку. Здравые мысли возвращались к нему, как вода во время прилива.
Он не может бегать вечно. Ему не вынести этой гонки. Вскоре в какой-нибудь подворотне или очередной гостинице Макаров задержит его, как мелкого воришку. Его, Пацифеева Витольда!..
Поставив сумку на лавку, врач вынул из нее бумажный сверток. В этом свертке находился «ТТ», купленный у Морика. В глазах Пацифеева, едва оружие коснулось его ладони, появился хищный блеск. Так блестели его глаза, когда он со скальпелем в руке приближался в лаборатории ЦПЛ к
Ах, сумка…
– Сумку мы оставим в камере хранения вокзала, – прошептал в каком-то экстазе Пацифеев, засовывая пистолет за ремень брюк. – На вокзале… Там ведь должна быть камера хранения?.. Обязательно должна быть…
Убить врага. Того, кто идет по его не успевающим остывать следам, думая так же, как он, Пацифеев. Убить Макарова. Как скрыться, если даже колдовской план перевоплощения в Заградского разгадан этим сумасшедшим ментом?!
– Он сумасшедший… – продолжал шептать Пацифеев, вызывая недоуменные взгляды прохожих. – Да, сумасшедший… Это я как врач говорю. Нормальный человек не способен думать так, как он… Это какая-то ненормальная способность делать предположения, аналогичные другому разуму. Такие, как Макаров… Жена его, шутя, не испугает, спрятавшись дома за дверным косяком. Потому что этот ублюдок обязательно проверит – не спряталась ли за дверным косяком его жена?.. Это я как врач говорю…
Открыто зайдя на вокзал, Пацифеев протаранил всех, кто стоял в очереди в камеру хранения, и пробрался к сухонькому старичку, выдававшему жестяные номерки.
– Сумка, – глухо прогудел Пацифеев. – Одна штука. До завтрашнего вечера.
– Очередь нужно соблюдать! – возмутилась женщина с десятком коробок, перемотанных скотчем. – Я вот уже два часа стою!!! До седых волос дожил, а что такое совесть – не узнал! В очередь, говорю, командировочный!
Пацифеев молча повернул к ней голову. Его зрачки, размером с острие булавки, настолько реально вонзились женщине в переносицу, что на мгновение она даже почувствовала, как ей в голову воткнули две раскаленные иглы. Ее крик прекратился, притихла и толпа.
– Сумка, говорю. До завтрашнего вечера, – тихо повторил врач.
– Вот вам нумер, молодой человек. С вас пятнадцать рублев, – скороговоркой прозвенел старичок со знаком «Почетный железнодорожник» на стареньком синем кителе. Отмахав по жизни восемьдесят два года, он всех называл «девушками» или «молодыми людьми». Пацифеев принял жестяной кругляк во влажную ладонь и выбрался на улицу.
Убить. Убрать любой ценой. Только в отсутствии на земле человека по фамилии Макаров Пацифеев видел свою безопасность. Он даже не задумывался над тем, что по его следу может пойти другой «Макаров».
Узнать местонахождение райотдела Ожегова, а именно там появилась группа из Слянска, не составило для бывшего главврача ЦПЛ никакого труда. Ожегов был на месте, в своем кабинете. Заодно Витольд Романович узнал еще одну новость. После двухчасового отсутствия группа вернулась в РОВД и сейчас находится там.
– Я успею, – улыбнулся Пацифеев, отключая телефон.
– У вас когда ремонт последний раз делали? – спросил Стариков, разглядывая интерьер кабинета Булгакова.
– В РОВД, что ли? – отвлекся от беседы с Макаровым Андрей. – Никогда. Откуда деньги-то? Раз в год «мелких» в кабинеты загоняем, они потолки белят да пол и окна моют. А что?
– Ты Андропова-то сними со стены, – посоветовал Игорь. – Неактуально. Особенно в сочетании вон с той бутылкой из-под водки, что в урне лежит.
– Да пусть висит! – отмахнулся Булгаков. – Там, за портретом, дыра в стене, до самых кирпичей…
– Итак, – вклинился в бестолковый разговор Макаров, – что мы имеем? Мы имеем тот факт, что гражданин Заградский прибыл в совершеннейшем здравии туда, где он зарегистрирован много-много лет. Нельзя сказать, что его любят истосковавшиеся по нему соседи, но то, что они его отлично помнят, – это точно.
– Я бы тоже помнил человека, если бы он двадцать лет назад за мной с топором бегал, – веско заметил Саморуков, продолжая ковырять носком ботинка плинтус, находящийся в состоянии полураспада.
– Отсюда вывод – Пацифеев приехал в Заболоцк на свою «историческую родину». План его понятен. За двадцать лет человеческая память стирается, хиреет. Приехав в Заболоцк, он сможет постепенно убедить всех, что он и есть исцелившийся от безумия Заградский. Как это грамотно сделать – психиатр Пацифеев знает. Он обоснуется в Заболоцке, а дальше… Если честно, черт его знает, что он собирался делать
