потом грабят их в подъезде.
– Нет!
– Встать. Здесь парковка запрещена. Я же сказал Виталию Алексеевичу, что провожать меня не нужно. Я и сам дойду. Зачем вы за мной поперлись?
– А мы здесь при чем? Нам сказали довести до адреса и вернуться! Доложить! Вы там сами решайте, а то мы, как дураки, по городу шарахаемся! Делать больше нечего, что ли?!
Отправив «хвост» обратно, я зайцем попетлял по дворам и вошел в подъезд. Иллюзий, что слежка закончена, я не питал. Есть такая расхожая чукотская пословица: «Где два оленя прошли, там и чукче большая дорога». Радовало лишь одно. Сегодня можно спокойно лежать в ванной и, не прислушиваясь к шороху за дверями, пить кофе. Это только благодаря тому, что двое инспекторов дорожно-патрульной службы не понимали, какую задачу выполняют и с кем имеют дело. А что будет завтра? В следующий раз Табанцев поступит умнее.
Значит, ему нужен был мой адрес… Раз он уже понял, что я, фигурально выражаясь, – бомж, значит, работа по мне началась не сегодня. А зачем человеку, участвующему в преступлениях, знать адрес милиционера, который довольно успешно двигается к намеченной цели? Это как раз ясно. Не просить же меня на дому отказаться от исполнения служебных обязанностей! Провернув в голове эти предположения, я почувствовал холод и ломоту в затылке. Верным, абсолютно верным путем я двигаюсь! Тот, кто заварил всю эту кашу, понимает, что если я раскрою убийство Тена, то доберусь и до списка иномарок. Поэтому и валили Лешку наверняка. Ему целенаправленно наносили удары в шею. А в том, что Лешка выжил, убийца не виноват. Он просто не повинен в том, что у Гольцова отменное здоровье.
Черт! Лешка – единственный, кто видел убийцу. Видел, – значит, сможет назвать, если выживет!
Я выскочил из ванны, расплескав по кафелю воду, запахнул на поясе полотенце и побежал к телефону.
Занято… Я набирал номер, пока в трубке не послышались длинные гудки. Ну, быстрее же, быстрее подойдите к этому аппарату!..
Настя!!!
– Настюша, милая, здравствуй! Потом, все потом, Настя! – перебивал я ее. – Как Гольцов?
Настя ответила, что без изменений.
– К нему кто-нибудь приходил?
Нет. Охрана на месте. Сержант сидит и разгадывает сканворды.
– Настя, слушай меня и запоминай. Под любым предлогом отзови сержанта от двери Лешкиной палаты и попроси кого-нибудь перекатить кровать с ним в другое помещение. Хоть в туалет! Не замерзнет, я его знаю! Буду ровно через полчаса. Только никого… Слышишь? Никого не запускать к Гольцову!..
Иногда удостоверение капитана милиции заменяет сотню рублей. Частник, который увидел мою поднятую руку, с готовностью стал притормаживать. Но едва в его поле зрения попали красные корочки, он сразу стал маневрировать, пытаясь меня объехать. Кабардинск – это не Лос-Анджелес, здесь ментов не уважают. Однако и я не законопослушный коп, а русский милиционер. Как только перед лобовым стеклом синей «пятерки» «засветился» прославленный пистолет системы Макарова, водитель сразу двумя ногами вдавил педаль тормоза.
Я распахнул дверь и без лишних слов уселся на переднее сиденье.
– Ты ПДД изучал? – стараясь сделать свой голос особенно неприятным, спросил я.
– Ну.
– Загну. В статье «два-три-три» Общих обязанностей водителя что написано? Забыл? В восьмую больницу!
Надо отдать должное, довез он меня, словно старался побыстрее избавиться. Откинув знакомую тяжелую дверь и вдохнув «букет», состоящий из спирта, хлорки и еще чего-то больничного, я пробежал через коридор и в ординаторской сразу увидел Анастасию. Ее взгляд был испуган и растерян. Прижав девушку к себе, я тихо спросил:
– Где Леша?
– Я перевезла его в палату напротив. Сегодня у нас мужчина умер. После аварии. Я поменяла их местами. Мужчина сейчас в реанимационной, а Алеша на его месте. Что случилось, Андрей?! Мне страшно…
Я успокоил ее какой-то дурацкой шуткой, после чего она, естественно, наоборот, разнервничалась. А как мне ее действительно успокоить? Сказать, что сейчас просто могут прийти Гольцова убивать? Как в «Крестном отце». Сержант был на месте. Получалось, что он даже не подозревал, палату с
– Капитан Афиногенов, – «представился» я, продемонстрировав нераскрытое удостоверение. – Я хочу посмотреть на Гольцова.
Сержант даже помог мне открыть дверь, после чего остался в коридоре разгадывать сканворд. Да, уж лучше бы кошку посадили под дверью. Та хоть бы зашипела, увидев постороннего.
Я закинул угол простыни на лицо трупа. Видно, авария была серьезная. Сколько ни общаюсь с покойниками, не могу к этому привыкнуть. И это хорошо. Как только привыкну, потеряется острота ответственности. Как у санитаров в морге. Я знаю двоих, те вообще на трупах в карты играют. Стола у них, видите ли, нет. Так и заявили, когда их руководство за партией в «очко» застало. Объявили замечание, но оставили. Очереди на работу в мертвецкую не бывает.
Я вышел из реанимационной. Сержант поднял на меня глаза.
– Товарищ капитан, подскажите! Древнегреческие счеты?
– Абак, – пробурчал я, скосив глаза на прикрытые двери палаты напротив.
Настя сидела на стуле, сложив руки на коленях. Взглянув в ее глаза, я понял, что в девушку вселился страх. Ведь что такое страх? Просто пугающая неизвестность. Я взял ее за руку и, не вдаваясь в подробности, рассказал об опасности, которая грозит Гольцову. Поговорка «клин клином вышибают» сработала. Девушка пришла в себя и спросила:
– А как же охрана у дверей?
– Наша охрана неподкупна. Но этого парня подкупать не нужно. Он просто плохо соображает. Причинит горе, не подозревая, что творит.
В больницу приходили какие-то люди, одних больных уносили, других приносили. Настя работала, и ей было не до меня. Меня это устраивало. Я никогда не умел успокаивать женщин, потому что привык к тому, что приношу в чужой дом только сообщение о беде. Это моя работа. Я – вестник несчастья.
Сержант попался на удивление стойкий. Задремать на посту он смог лишь в половине второго ночи, уткнув затылок в стену, раскрыв рот и уронив на пол сборник кроссвордов. Я подсчитал: за три с половиной часа вахты он шесть раз минут на пять отлучался с поста покурить и два раза уходил, как я понимаю, в туалет. Все это время мимо палаты сновали посторонние. За время отсутствия охранника можно было поочередно перебить всех больных на первом этаже.
Было без двадцати четыре. Это я засек по часам машинально, когда хлопнула тяжелая входная дверь, и в коридоре раздались шаги сразу нескольких человек. Неторопливые,
Я расстегнул две пуговицы на пуловере и выглянул в коридор. Действительно «Крестный отец». Двое мужчин в длинных кожаных плащах стояли напротив сержанта и о чем-то с ним тихо говорили. Их лица моментально отпечатались в моей памяти. Как я и ожидал, сержант спокойно приоткрыл дверь в палату, запустил туда «гостей» и снова уселся на стул. Сомневаюсь, что ребята пришли пообщаться с
