наши программисты дарили хотя бы коробочку «Рафаэлло»?»

— Не дарили. Но все еще впереди, — негромко произнесла Робин, чтобы не привлекать к себе внимание снующих мимо сотрудников.

Она полезла в кошелек, чтобы выяснить, какое количество денег сможет потратить в бистро или кафе. И тут для нее стало сюрпризом отсутствие денег.

Робин еще раз тщательно осмотрела все отделения в кошельке, как будто тщательность могла положительно сказаться на появлении там хотя бы нескольких банкнот.

Но денег не было, был лишь проездной — вот и все.

Куда делись деньги?!

Так… Робин чуть сморщилась, припоминая.

Ну конечно! Разве часто она ездит на такси через весь Глазго? А вчера она возвращалась домой от Майкла и Линды на такси… Майкл хотел оплатить ее поездку, но Робин отбивалась руками и ногами, словно от попытки изнасилования.

Хотела выглядеть независимой и гордой. Что ж, результат не заставил себя ждать — теперь ей не на что поесть. Дома, конечно, лежит банковская карточка, на которой есть какие-то деньги. Но Робин намеренно не носила с собой карту слишком часто, чтобы избежать излишних трат.

А кредитную карту Робин не заводила принципиально. Она считала — если что-то не можешь себе позволить, тем более нет смысла приобретать это в кредит, к тому же переплачивая…

Голод, как назло, усиливался с каждой минутой.

Робин прикинула свои возможности. Что, если одолжить несколько фунтов у кого-нибудь?

Но Молли недавно покинула офис. У Кортни ничего не хотелось просить, особенно после ее разглагольствований о шоколаде с начинками. Что ж… Придется слегка затянуть поясок на юбке, зато вечером Робин сможет оторваться — собственноручно напечет себе блинчиков. Можно будет даже пригласить Линду и устроить настоящее пиршество — блинчики с паштетом, с икрой, с апельсиновым джемом…

Робин кинула рассеянный взгляд мимо монитора компьютера и вдруг оживилась: в углу стойки стоял неизвестно как затесавшийся туда хромированный термос.

Это ведь вчера она взяла с собой кофе, чтобы не зависеть от наличия питьевой воды в офисе, но так и не успела его попробовать!

Может быть, кофе удастся заглушить голод хотя бы на некоторое время? Робин поспешно отвинтила крышечку и сделала большой глоток.

— Робин!

Чуть не поперхнувшись и наконец-то сумев проглотить свой кофе, Робин подняла голову.

— Что вы себе позволяете?

Хуже ничего нельзя было придумать — это был шеф Кортни. Иначе говоря — перед стойкой стоял директор и с самым неодобрительным видом смотрел на Робин.

— Добрый день, — пробормотала она, не глядя запихивая термос под стойку.

— Я спрашиваю — как это называется?

— Это термос. Если вы об этом…

— Почему вы позволяете себе принимать еду и напитки на рабочем месте?

— Но еды никогда не было, — попыталась возразить Робин. Однако это было сродни попытке остановить спичечной изгородью разогнавшийся бульдозер.

— У вас что, недостаточно времени, чтобы сходить на кофе-брейк и не смущать возможных посетителей?

— Я…

— Мисс Морриган, вы, кажется, лицо компании, и мне вовсе не нравится, что у компании, которую я возглавляю, оказывается, такое лицо!

— С лицом у меня все в порядке, — сдержанно произнесла Робин.

Ей казалось, что она вовсе не заслужила такого потока гнева. Одним замечанием можно было ограничиться. Ну почему она никогда не приносила с собой термос, а стоило ей забыть его на работе и сделать глоток давно остывшего кофе, появился шеф?!

— Я скажу Кортни, чтобы она составила для вас регламент кофе-брейков, — прорычал директор.

Какая муха его укусила?

— Будете обедать по расписанию, раз не можете учитывать, что на рабочем месте делать можно, а чего нельзя!

И в следующую секунду он уже скрылся в лифте, готовом стартовать наверх.

«Интересно, — мстительно подумала Робин, — а что, если у себя в приемной он застанет Кортни, жадно жующую шоколад над раскрытой коробкой?!»

Или Кортни сходит с рук то, чего не может себе позволить Робин? О, это было бы прекрасно!

Робин «является лицом корпорации» и не может жевать у себя за стойкой. Но тем не менее Кортни далеко не всякий раз соглашается подстраховать ее, даже когда Робин уходит в офисное кафе, не говоря уже о близлежащем бистро! А Кортни, являясь правой рукой шефа (если, конечно, он об этом знает), творит в его отсутствие что хочет — классическая музыка, шоколадный флирт с сотрудниками… что еще по списку?

Это несправедливо! Несправедливо! Робин была возмущена до глубины души.

Робин представила себе — а что, если Кортни действительно будет велено составить для нее расписание? У нее и так уже есть график — приход на работу, уход на работу… Каждый день, пять дней в неделю. Все, что у нее есть, — это уик-энды.

В течение субботы, вернее первой ее половины, ты отсыпаешься, пытаясь стряхнуть с себя всю усталость будней. Потом вяло бредешь на кухню в надежде заварить себе чай или сварить кофе. Остаток вечера уходит на то, чтобы придумать занятие на завтра. Короткий глоток свободы — боулинг, клуб, библиотека, что угодно — и опять наступает понедельник.

Нет, Робин понимала, что в такой огромной корпорации, да и в любой другой невозможно без своего рода дисциплины. Как иначе клиенты смогут забирать свои заказы? Согласовывать документацию? Приезжать на встречи и переговоры?

Но сейчас Робин чувствовала, что вся эта обстановка душит ее. Кто она, Робин, в этом большом здании, где на каждом окне — жалюзи, в каждом углу — кулер, где нет уютных мягких кресел, а есть только рабочие вертящиеся стулья? У нее была отдушина — в течение дня съесть как можно более вкусно приготовленный сандвич или даже вырваться на улицу за кофе. Пройтись под солнцем или дождем, ощутить движение на улицах — толпы пешеходов и автомобильные пробки; постоять в очереди в кофейне, потом выйти из кофейни со стаканом в руке и взглянуть на голубое небо…

А теперь даже это она будет вынуждена делать по расписанию? Ее маленький глоток свободы, возможность почувствовать себя человеком, а не послушным винтиком в отлаженной системе…

Робин показалось, будто какая-то волна подхватывает ее и неудержимо несет куда-то. Если бы у нее было желание, если бы была возможность успокоиться, остановиться, как следует все осмыслить и обдумать, может, позже Робин и пришла бы к другим выводам. И это имело бы совсем другие последствия. А сейчас…

Робин выключила компьютер.

Робин бросила термос с остывшим кофе в клетчатый рюкзачок.

Робин отцепила от блузки бедж со своим именем и фамилией.

— Том, — окликнула она охранника, которого знала лучше, чем всех прочих. — Я ухожу.

— На обед? — Том даже не поднял головы.

— Нет. Вообще. Счастливо оставаться. Пока!

— Робин… Робин, погоди! Что значит — вообще?

Робин уже была на залитой солнцем улице.

Она неспешно вышагивала по тротуару, в ее уши вливался шум автомобилей, шелест деревьев, высаженных вдоль дороги. Через несколько минут Робин уже перебегала дорогу на пешеходном переходе. Она направлялась куда глаза глядят, она больше не желала сидеть остаток дня в тесном помещении. Время от времени, когда желудок напоминал о себе жалобным урчанием, Робин вынимала из рюкзака термос и