— Робин, — повторил Майкл.

По ее щеке скатилась едва заметная слезинка. Майкл ее не увидел. Но заметил, что на коже Робин появилась влажная дорожка.

Он подвинулся ближе и коснулся пальцем ее щеки:

— Странно… мокрая. — Майкл хотел свести все к шутке. — Давай мы завтра же найдем тебе новую работу? Не стоит так уж убиваться…

Робин всхлипнула.

Почему-то она уже ничего вокруг себя не видела. Она пыталась удержаться, балансируя на хрупкой грани между равновесием и истерикой, но горячая влага заволокла ей глаза. Робин отчаянно сморгнула — раз, другой. Тут же стало лучше видно Майкла, но зато и щеки стали куда более мокрыми…

— Робин?

Она неопределенно пожала плечами.

— Это из-за мужчины, да? — негромко спросил Майкл.

Робин закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

В голос, взахлеб, отчаянно.

Ей было неимоверно стыдно. Как могла, она пыталась сдерживаться, но теперь боль и обида вырвались наружу, воплотившись в маленьком соленом водопаде… Она не хотела плакать при Майкле. Им уже не десять и не пятнадцать лет, они оба уже не школьники. Они — взрослые люди. Такие слезы еще годятся для детских переживаний. Можно плакать, закрывшись в ванной, никого не смущая, переживая свое горе в одиночестве. Но сдержаться Робин не могла. Ей было стыдно.

Она прекрасно помнила, что Майкл уже не раз наклеивал пластырь на ее разбитые локти или бинтовал ее разбитые коленки, случайно оказываясь рядом в их с Линдой играх, не вполне мирных и не совсем безопасных. Он утешал ее, когда ее предавали. Но теперь Робин не находила себе места, что Майкл видит ее слезы.

«Болван. Разумеется, это из-за мужчины, а из-за кого же еще? Просто должно пройти какое-то время. Дай ей опомниться. Не тормоши. Не тереби, не дави на нее. Разумеется, должно пройти время. Она вполне имеет право на слезы — еще слишком рано для того, чтобы она окончательно пришла в себя. Собственно, не прошло еще и недели — болван, как есть болван!»

Майкл отвлекся на чайник. Он заварил чай, разлил его по двум чашкам. Протянул одну Робин, и она послушно приняла ее. Майкл отошел к окну со своей чашкой. Постоял там, прислушиваясь к шуму за стеклами. На перекрестке перемигивались жизнерадостные огоньки светофоров.

Почувствовав, что за ней уже не наблюдают так пристально, Робин подняла голову. Пар из чашки был обжигающим, ароматным, успокаивающим. Слезы высыхали на щеках Робин, стягивая кожу. Она сделала несколько глотков, поставила чашку на столешницу и вышла в ванную — умыться.

Там она посмотрелась в зеркало.

То, что она увидела, ее не порадовало.

Серая кожа, тусклый цвет лица. Заплаканные глаза. Слипшиеся ресницы, слезами приклеившиеся к векам. Робин с усилием моргнула.

Спутанные волосы, тоже влажные от слез. Это никуда не годилось. Требовались решительные меры по приведению себя в порядок.

И одним домашним СПА дело на этот раз ограничиться не могло.

Робин старательно расчесала волосы, собрала их в хвост — сейчас она особенно отчетливо почувствовала, насколько ей осточертела эта примитивная прическа. Серые волосы, серая резинка… Неужели Джек был прав? Неужели мужчины воспринимают ее именно так? Неужели Джим искал в ней яркости и, не найдя, переметнулся к девчушке попроще, зато раскрашенной более задорно и попугаисто?

В дверь постучали.

— Робин, — негромко позвал Майкл, — у тебя все в порядке? Мне пора уходить.

Уходить?

В животе у Робин похолодело.

Больше всего она сейчас боялась остаться одна.

Остаться в стылой и гулкой тишине, которая теперь наводняла квартиру. Тишину эту могла нарушить лишь сама Робин — какими-то действиями, звуками… Робин усмехнулась — звуки? Да она теперь даже разговаривать может только сама с собой. Ну еще позвонить кому-нибудь…

Робин пару раз плеснула себе в лицо холодной водой и распахнула дверь.

— Прости, — через силу улыбнулась она, — я, кажется, тебя задержала.

— Надеюсь, ты успокоилась?

— Да… Да, наверное. Спасибо.

— Не хотелось бы оставлять тебя одну в таком состоянии.

Еще несколько месяцев назад Майкл, оказавшись в подобной ситуации, предложил бы Робин прислать к ней Линду. Но сейчас это почему-то даже не пришло к нему в голову. Его беспокоило только одно: Робин.

— Отправляйся по своим делам. — Робин слабо улыбнулась. — И, пожалуйста, не волнуйся за меня. Я буду в порядке. Прости, что я доставила тебе столько хлопот.

Майкл в недоумении поднял брови:

— Хлопот?..

— Ну… да. В последние дни ты только тем и занимался, что утешал меня.

— Робин, ты, кажется, думаешь, что мне это в тягость? Напрасно: все мы можем оказаться в затруднительной ситуации. И на что нам тогда… друзья? — Майкл колебался лишь мгновение перед тем, как произнес последнее слово.

— Что ж…

— Я еще позвоню тебе. Узнать, как ты себя чувствуешь. Сегодня вечером. Ах да, уже ведь вечер. — Он взглянул на часы. — Я все равно позвоню… скажем, перед сном. Мне еще надо будет немного поработать, так что…

«Поработать… Я была уверена, что отсюда он направится в какое-нибудь местечко повеселее. Может быть, даже… на свидание. Кстати… Я ведь сто лет не интересовалась его делами. Наверняка у него есть девушка. У такого мужчины не может не быть сногсшибательной девушки. Или даже нескольких девушек. Впрочем, несколько девиц — это совсем не в стиле Майкла. Это уровень колледжа: несолидно как-то».

Робин даже слегка улыбнулась своим мыслям.

— Хорошо, позвони, — отозвалась она.

Кажется, все приличествующие случаю слова были сказаны.

Но Майкл почему-то медлил.

— И… слушай, Робин, как ты смотришь на то, чтобы на днях выбраться куда-нибудь?

— Выбраться? — Она непонимающе взглянула на него.

— Да. Я… Не хотелось бы, чтобы ты сидела здесь в тоске или унынии, — пояснил он.

— О! Честное слово… Я буду в порядке. Не стоит из-за меня волноваться, правда.

— Робин… Твое поведение выглядит странным. — Майкл широко улыбнулся.

— Вот как? Почему?

— Подумай сама: ты отказываешься от встречи. Ты что, занята?

— А ведь и верно, — Робин фыркнула, — со стороны смотрится странно. Но куда же ты хочешь выбраться?

— Э-э-э… Хм… Что, если мы с тобой сходим в кино?

— В кино?!

— Да.

Совсем как подростки… а если еще и на дневной сеанс…

Робин осенило.

Разумеется, Майкл приглашает ее из жалости.

Не хочет, чтобы она сидела здесь в одиночестве и ныла? Не хочет оставлять ее одну?