– Он не ложился на них! – воскликнул Кряжин. – Убийца не насиловал жертв. Единственная потерпевшая, которая в момент нападения подверглась насилию, была Разбоева. Сперма в теле первой девушки – не убийцы, а ныне здравствующего ее парня Саши, с коим я имел откровенный разговор. Нападавший очень хотел, чтобы следствие поверило в то, что насилие было, и он добился того. Но ему не удалось заставить поверить в это меня. Двадцать третьего февраля я отказался от идеи поехать на встречу «Динамо» с «Северсталью» только по той причине, что на улице был чудовищный по меркам Москвы мороз. Три недели назад я, проверяя свою память, сделал запрос в Гидрометцентр, и оттуда мне пришел ответ, подтверждающий, что с памятью у меня пока все ладно. В ночь с двадцать второго на двадцать третье февраля был мороз тридцать четыре градуса с ветром двенадцать метров в секунду. Я предлагаю любому из вас вступить в интимные отношения с женщиной на природе в таких условиях. Что скажешь, сержант?

Помощник виновато улыбнулся:

– Я потерплю.

– И будешь прав, – согласился с ним Кряжин. – Маньяки – весьма расчетливые люди. Каждый свой шаг они просчитывают, ориентируясь на возможные проблемы и форсмажорные обстоятельства. Именно по этой причине их так трудно разыскивать. Неужели убийца, зная, чем ему придется жертвовать, пошел бы в лес за женщиной, чтобы изнасиловать? Между тем преступление было доведено до конца, и его последствия ничем не отличались от предыдущих. Для меня это прямо указывает на то, что убийца шел убивать, надеясь на случайную прохожую и то, что в такой мороз не будет свидетелей даже поодаль. Однако на месте все признаки совершенного преступления, при этом следствие утверждает, что изнасилование состоялось в презервативе, как и предыдущие четыре. Ребята, кто-нибудь из вас надевал презерватив при температуре минус тридцать четыре с ветром в двенадцать метров? В лучшем случае уже через минуту вы будете иметь обмороженный член между ног и надутый воздушный шарик в руках.

Олюнин глухо хохотнул, получил затрещину от капитана и снова вернулся к письменным объяснениям.

– Таким образом, для меня очевидно главное. Убийца хотел, чтобы все признали изнасилование, хотя ему было нужно только убийство. Это не вписывается в линию поведения маниакально озабоченных лиц – такие действия направлены на понуждение следствия переквалифицировать состав преступления. Маньяку это не нужно. Он мстит цивилизации за собственную неполноценность, нанося обществу еще больший ущерб, чем оно причинило ему. Значит, убийца – НЕ МАНЬЯК.

Последние слова Кряжин произнес особенно рельефно, выделил голосом.

– Вы большой узкий специалист по фог’мированию у людей устойчивого необоснованного подозг’ения, – заметил, разглаживая на брюках складку, Шустин. – Но не идиот ли вы в широком смысле слова?

– Подменяете аргументы, Шустин, – усмехнулся советник. – С формальной логикой у вас действительно полный порядок. Я на самом деле формирую у людей подозрение. Но делаю это для того, чтобы оно переросло у них в уверенность, и делаю это в самом широком смысле этого слова. Попробую это доказать.

Кряжин выудил из папки несколько листов бумаги и разложил их перед собой.

– Давайте вспомним хронологию телефонных переговоров убийцы с матерями жертв. Для пущей уверенности я отксерокопировал их в нескольких экземплярах. Вы знаете такой метод работы, Шустин? Вряд ли. Так я расскажу вам о нем. Если не можете найти в документе истину, о существовании которой подозреваете, сделайте несколько копий и положите рядом. Я называю это методом «ассоциативного сравнительного анализа». Коль скоро у меня несколько распечаток, то я предлагаю каждому по одной. Кто хочет – подходите...

Такое в дежурной части этого райотдела происходило впервые, поэтому быть участниками странного следственного эксперимента Кряжина вызвались майор-дежурный и его помощник.

– Хотели аудитории? – спросил Кряжин у Шустина. – Получите ее, – и развернулся к милиционерам. – Текста мало, поэтому взгляните на него, сравните каждый разговор и ответьте на простой вопрос: что в речах убийцы вам кажется странным?

– Он ненавидит женщин, – поджав губы, словно сожалея о глупости абонента, сказал помощник.

– И одна из них испортила ему всю жизнь, – добавил майор. – Да только таких пол-Москвы, наверное.

– Это все? – ничуть не удивляясь, поинтересовался советник.

Милиционеры пожали плечами. Диалоги действительно коротки. Много одинаковых вопросов, на которые следуют одинаковые по содержанию ответы.

– Тогда я обращу ваше внимание на одну интересную деталь, – он расправил плечи, бросив пронзительный взгляд в сторону Шустина. Тот сидел молча, и по поведению его следовало понять, что речь идет вовсе не о нем. – Может ли такое быть, чтобы ни в одном из разговоров убийца не использовал слова, имеющие букву «р»?

Майор посмотрел на свой текст, сдвинул брови и тут же направился к сержанту для сверки текста.

– Вот это я и называю методом «ассоциативного сравнительного анализа», – улыбнулся советник. – Нигде, ни в одной фразе преступник не произнес букву «р». Взгляните внимательнее:

«– Тимур? – Не он», – убийца имя не повторяет, он использует подходящие слова. «Но он мне обязан за то, что эта сучка Жанна никогда не похитит его юность», – и ни одной буквы «р».

«– А кто это? – Тот, кому мужчина вашей Инги останется должным на всю жизнь», – и снова обошлось без тяжелой для убийцы буквы.

«– Алена, твои ночные вылазки без предупреждения становятся невыносимы!» – «Я не Алена. Я спаситель того, кто хотел связать с ней свою жизнь», – и преступник вновь использует всего тридцать звучащих в русском языке букв вместо тридцати одной.

И наконец последний разговор:

«– Не надейся, что на этот раз отец ничего не узнает! Завтра он придет с работы и узнает, как его дочь проживает дни подготовки к экзаменам! Ты слышишь меня? Ты слышишь?! Сабрина, твои детские выходки совершенно неуместны», – возмущается мать.

«– Это не ваша дочь», – произносит убийца, зная, что имя Сабрина произнести правильно ему не удастся.

«– Витя?» – предполагает женщина, имея в виду парня девушки, и на этот раз преступник готов назвать имя, так как оно «безопасно», в нем нет буквы «р».

« – И не Витя», – говорит он, убеждая мать в том, что он всего лишь его ангел- хранитель.

– Я знаю одного человека, который легко обходится в своей речи без треклятой буквы. Он учился говорить без нее годы. Тренировался перед зеркалом, оттачивая свою речь, дабы потом, перед камерой, выглядеть так, как остальные репортеры, только во сто крат лучше, ярче. Хотя и без буквы «р».

Да и мотив убийства в телефонных переговорах избран безошибочно. Поди найди того, кому баба жизнь испортила. Да таких действительно чуть не пол-Москвы! Верно я говорю, майор?

За все время нашего общения вы ошиблись трижды, Шустин. Первую ошибку вы исправили, вторая сыграла с вами роковую роль, а о третьей вы даже не догадываетесь. В четвертый, и последний, раз ошибетесь, когда я закончу рассказывать вам о ваших чудовищных злодеяниях.

– Не слишком ли вы самонадеянны? – рассмеялся Шустин.

– Посмотрим, – помолчав, ответил Кряжин, и Олюнин, услышав знакомое слово, посмотрел сначала на советника, потом на Шустина. – Давая мне объяснение в кабинете на Большой Дмитровке и стараясь уверить меня в вине Разбоева, вы упомянули Гейса, который якобы поведал вам доказательства отсутствия алиби у Разбоева. Вы рассуждали правильно. У следователя уже имеется пятнадцать томов уголовного дела, напичканных экспертизами и прочей сволочью, способной усадить Разбоева за решетку до конца жизни. Мешает лишь мое сомнение в правильности этого шага. А потому нужно постепенно заставлять меня сомневаться в собственной версии, склоняя чашу весов к версии Вагайцева.

Так появился «лжесвидетель» Гейс. Упоминая его в своем объяснении, вы вряд ли думали, что такая фигура, как старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры, снизойдет до посещения пустыря для общения с такой личностью, как Гейс. Скорее – поручит МУРу доставить фигуранта в прокуратуру. А пока МУР седлает да запрягает, вы спокойно проберетесь на пустырь и покончите со