Различные функционеры нацистской партии и ее организации начали выражать недовольство чересчур строгими дисциплинарными стандартами, предъявляемыми к старым членам партии, или слишком мягким отношением к офицерам и личному составу флота, не симпатизирующим нацистам либо прямо им оппонирующим. В результате многочисленных трений на этой почве начальник Верховного командования вооруженных сил по моему предложению достиг соглашения с заместителем фюрера о том, что любая жалоба от партийных организаций должна направляться командующему соответствующим родом войск через самого заместителя фюрера. Это стало преградой на пути попыток любых партийных чиновников повлиять на действия военных судов и общепринятой процедурой в подобных случаях, хотя и добавило работы всегда и так заваленными делами сотрудникам отдела призывного личного состава и дисциплины и отдела военно-морского права.

Но после 1938 года фюрер принял решение лично решать вопросы о производстве в высшие чины сотрудников юридических служб министерства обороны. Верховное командование вооруженных сил было вынуждено дать ему свое согласие, но нам вплоть до конца войны удавалось отбивать все попытки нацистской партии на контроль над производством офицеров. Удавалось это не просто, поскольку центральный аппарат нацистской партии и ее периферийные организации постоянно старались захватить главенствующие позиции в сфере военного судопроизводства. Разбирательство дел шло долго и нудно, но ни в одном из них не удалось найти подтверждения обвинениям, выдвинутым теми или иными партийными функционерами.

Однако после начала войны попытки вмешательства нацистов в процессы отправления правосудия стали возникать даже на самых высоких партийных уровнях. Так, например, летом 1942 года военно-морской суд освободил нескольких норвежцев, вернувшихся в свой родной порт после безуспешной попытки покинуть страну на буксирном суденышке. Но еще до опубликования решения суда верховный протектор оккупированной Норвегии Тербовен вмешался в то, что, по его мнению, было «политическим» делом. Он лично позвонил Гитлеру, в результате чего решение суда было отменено. Вдобавок ко всему Гитлер потребовал от Верховного командования флота назвать ему имена трех судей военно-морского суда для их наказания. Это по моему указанию так и не было сделано, поскольку судьи только выполняли свой долг, – и Гитлер так никогда больше и не упомянул об этом случае.

В другом случае 1942 года военно-морской суд оправдал флотского капеллана, единственным обвинителем которого выступал другой капеллан, при отсутствии надежных свидетелей. В ходе разбирательства выяснилось, что этот второй капеллан был осведомителем гестапо, тайной политической полиции. Я считал, что обстоятельства дела требуют не только решения об освобождении первого капеллана, но и отставки со службы обвинившего его капеллана. Мартин Борман, один из высших руководителей нацистской партии, резко возражал против этого и даже направил категорическое требование, предписывающее восстановить на службе гестаповского осведомителя и наказать председателя суда. Подобные неслыханные требования игнорировались и тогда, и в дальнейшем.

Естественно, что моя ответственность за действия военно-морских судов значительно возросла с началом военных действий, поскольку апелляционные суды прекратили свое функционирование, а вынесенные приговоры утверждались или отменялись командующими либо высшими должностными лицами. Опыт и беспристрастность этих офицеров высших рангов сравнительно с профессиональными юристами их штабов никогда не подвергались сомнению.

Однако принятие решений по всем важнейшим случаям серьезных дисциплинарных нарушений на флоте и гражданских преступлений, в которые были вовлечены офицеры или матросы, я оставил за собой. Кроме этого, я требовал от подчиненных мне флотских руководителей, чтобы они представляли мне все факты, которые могли установить вину подследственного или подтвердить его невиновность. Также, хотя инструкции этого и не требовали, я отправлял все бумаги по тому или иному случаю через заинтересованные отделы Верховного командования флота, требуя от каждого из них заключения или совета по существу дела с тем, чтобы быть в состоянии вынести максимально справедливое решение. Окончательное решение с его обоснованием также проходило в виде «решения военно-полевого суда» по всем командам флота.

В порядке компенсации за многие, с трудом принятые карающие решения мне в ходе войны были предоставлены также и широкие полномочия по смягчению приговоров и помилованию, которыми я пользовался всякий раз, когда это не грозило ослаблению дисциплины и морали, смягчая «правосудие милосердием». Удовлетворение приносило также осознание факта, что на всем протяжении войны система правосудия военно-морского флота, работая в тяжелейших условиях и зачастую без возможности проконсультироваться с тем или иным специалистом, ни на йоту не уступала по своей эффективности даже фронтовым подразделениям.

Летом 1936 года военно-морскому флоту было поручено выполнение задачи, которой он занимался все следующие два года. В Испании сложилось весьма неприятное внутреннее положение в связи с усилением влияния большевистской идеологии не только среди масс, но и среди некоторых руководителей страны. Правительство Испании, состоявшее в основном из социалистов, меняло курс по мере того, как та или иная клика обретала силу. Во многих городах произошли кровавые беспорядки и мятежи. В провинции Астурия власть перешла к коммунистическому правительству; в Каталонии наряду с коммунистическими преобладали сепаратистские настроения. Подобное развитие ситуации привело к открытой гражданской войне, начавшейся военным мятежом в Испанском Марокко под предводительством генерала Франко, который провозгласил восстание против так называемого «правительства Народного фронта» в Мадриде и вслед за своим воззванием вторгся на территорию Испании.

Влияние этой гражданской войны вышло далеко за границы самой Испании и на два года стало главным пунктом европейской политики. Советская Россия усмотрела в этой гражданской войне битву за важный европейский бастион на своем пути к мировой революции и поддержала правительство Народного фронта. Германия и Италия, напротив, исходя из своей антикоммунистической позиции, встали на сторону генерала Франко, тогда как Англия и Франция заняли позицию невмешательства. В то же самое время симпатии этих двух стран вполне определенно были на стороне республиканской Испании.

В результате бунтов, беспорядков и террора условия в Испании постепенно стали абсолютно невыносимыми для иностранцев, живших там. Что касается демократического правительства, то Народный фронт был только вывеской. По преимуществу власть была в руках коммунистов, синдикалистов и анархистов. Как впоследствии докладывали наши морские командиры, имевшие возможность расследовать обстановку в портовых городах, там творились невообразимые зверства. Европейские государства, заботившиеся о благосостоянии своих граждан на территории Испании, были вынуждены принять меры для их защиты. Из-за неопределенности обстановки и ненадежности различных прокоммунистических правительств в провинциях и городах Испании такие защитные меры могли быть осуществлены только военной силой.

Географическое же положение Испании таково, что этой военной силой мог быть прежде всего военно-морской флот. После многочисленных призывов о помощи от немцев, живущих в Испании, и от германских консульств правительство Германии – подобно Англии, Франции, Италии, Соединенным Штатам и нескольким меньшим государствам – решило направить в испанские воды несколько военных кораблей. Вместе с тем германское правительство приняло на себя заботу о безопасности граждан других государств, таких, как Австрия и Швейцария, которые попросили нас сделать это. Я разделял взгляд министра иностранных дел барона фон Нейрата на оценку ситуации и те меры, которые должны были быть предприняты с помощью флота. Удивительным образом оказалось не так-то просто получить согласие Гитлера на использование военно-морских сил. В это время он присутствовал на фестивале в Байрёйте, и я связался с ним через его военно-морского адъютанта, капитана 2-го ранга фон Путткамера. Гитлер очень опасался того, чтобы не произошло какого-нибудь международного инцидента. Да и позднее мысль о том, что германские военные корабли вошли в испанские порты, контролируемые прокоммунистическими силами, снова и снова волновала Гитлера. Для выполнения этой задачи, суть и продолжительность которой пока еще не вырисовывались в деталях, я 23 июля 1936 года приказал командующему «карманными» линкорами вице-адмиралу Карлсу немедленно выйти в море с линкорами «Дойчланд» и «Адмирал Шеер». Корабли прервали маневры в Северном море, за ночь пополнили свои запасы в Вильгельмсхафене и на следующее утро вышли в море. Спустя несколько дней за ними последовали крейсер «Кёльн» и четыре торпедных